Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

11 апреля третий эшелон кораблей флота покинул Гельсингфорс. С ним шел флагманский «Кречет» с А. М. Щастным. Несмотря на его уход из Финляндии, вокруг личности командующего флотом распространялись нелепые слухи. Так, 12 апреля гельсингфорсский «Русский голос» поместил такую заметку: «Кап[итан] Щастный освобожден советом народных комиссаров от исполнения обязанностей командующего морскими силами Балтийского флота. Ему поручено оставаться в Гельсингфорсе и иметь наблюдение за разоружением не покинувших гельсингфорсской гавани русских судов и за сохранением целости русского военного имущества. Временно командующим Балтийским флотом назначен моряк военного флота бывший кап[итан] 1 ранга Зарубаев»^[273].

12 апреля немецкие войска взяли столицу Финляндии, вслед за ними в город вступили белые финны.

Для организации эвакуации и сохранения оставшихся в Финляндии русских кораблей, торговых судов и другого имущества 8 апреля 1918 г. контр-адмирал Александр Павлович Зеленой (1872–1922) был назначен старшим морским начальником русских морских сил в водах Финляндии с правами командующего флотом. При нем состоял комиссаром Борис Алексеевич Жемчужин (1896–1918)^[274]. Флагманским судном назначался старый крейсер «Память Азова»^[275]

. А. П. Зеленой участвовал в Брестских переговорах в качестве эксперта^[276], что было признаком большой лояльности к большевикам, поскольку, например, капитан 2 ранга Лев Валерьянович Сахаров (1884–1939), которому это предлагали, отказался^[277]

.

12 апреля в соответствии с Гангэудским соглашением над всеми оставшимися в Гельсингфорсе русскими боевыми кораблями были подняты Андреевские флаги, над восемью судами флотилии Красного креста – прусские торговые флаги, флаги Красного креста и датские флаги (в знак покровительства над ними датского Красного креста), над 36 судами Тральной артели – русские торговые флаги (трехцветные), а захваченные во время войны русским флотом немецкие пароходы стояли вовсе без флагов^[278]. Как уже говорилось выше, эти оттенки были продиктованы Гангэудским соглашением и впоследствии имели влияние на судьбу судов и их команд.

12 мая Л. Д. Троцкий передал в МГШ разрешение командующему Балтийским флотом совместно с главным комиссаром вступить в переговоры с белыми финнами с целью «сохранения в неприкосновенности судов, имущества и запасов флота». При этом запрещалось делать какие-либо заявления, которые могли бы быть поняты как признание белофинского правительства. На другой день А. П. Зеленой заключил соглашение с белофинским правительством, которое гарантировало неприкосновенность русским невооруженным транспортным судам, направляемым в Гельсингфорс для эвакуации российских подданных^[279]

.

Положение этой миссии и вообще русских в Финляндии сразу же стало очень тяжелым. Обычным делом стал захват русских судов, избиения моряков и гражданских лиц, заключение их в тюрьмы и концлагеря, лишение продовольственного пайка. Газеты Петрограда в апреле – августе 1918 г. регулярно помещали заметки о белом терроре в соседней стране.

А. П. Зеленой почти ежедневно получал подобные рапорты: «Довожу до сведении Штаба, что вчера, 28 апреля, около 12 часов дня во время стоянки у борта крейсера “Память Азова” вверенный мне ледокол захвачен вооруженной финской белой гвардией со всем судовым имуществом и инвентарем. Команда ледокола в числе 15 человек с вещами высажена на борт крейсера “Память Азова”»^[280]. В другом рапорте сообщалось: «Отношение штаба белой гвардии к русскому населению в Финляндии очень плохое, причем все русскоподданные подразделены на поляков, латышей, украинцев и великороссов. Все нападки финского штаба обращены на великороссов или “русскоподданных”, как они их называют»^[281].