Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

В Петрограде на ситуацию смотрели несколько иначе. Советское руководство города, прежде всего Григорий Евсеевич Зиновьев (1883–1936), категорически отвергало возможность временной сдачи Петрограда немцам, которая, как один из возможных вариантов развития событий, допускалась в Москве. Г. Е. Зиновьев был готов пойти на разрыв Брестского договора ради обороны Петрограда, а центральное советское руководство – нет^[340]. При этом Г. Е. Зиновьев и Военный комиссариат Петроградской коммуны во главе с Борисом Павловичем Позерном (1882–1938) пытались построить на месте части Красной Армии, которые были бы подконтрольны скорее Петроградской коммуне, чем московскому руководству. Вопрос об Ино очень сильно волновал петроградцев. Об этом свидетельствует речь Г. Е. Зиновьева на первомайской демонстрации, где он особо похвалил моряков, которые, «несмотря на создавшуюся панику, вызванную слухами о появлении 20 тыс. немцев под фортом Ино, явились по первому зову и твердо заявили о своем желании отстоять форт»^[341]

.

24 апреля военрук Петроградского участка генерал-лейтенант А. В. Шварц дал предписание: «… форт Ино не может быть оставлен. Его надлежит защищать всеми средствами от всяких нападений»^[342]. На наш взгляд, решительный тон А. В. Шварца, требовавшего оборонять Ино всеми средствами, рискуя ввязаться в новый конфликт с немцами, отражает позицию петроградского руководства.

В Москве в отношении судьбы форта Ино разногласий не было. Предполагалось не допускать в него немцев и финнов, а в случае серьезной угрозы с их стороны взорвать форт, не вступая в боевые действия. В любом случае вступать в боевые действия из-за форта считали возможным только после глубокого раздумья. В Петрограде же смотрели на дело по-другому и были готовы оборонять форт, невзирая на опасность подорвать хрупкий мир с Германией, поскольку считали форт важнейшим оборонительным рубежом на северных подступах к Петрограду.

К началу мая поражение красной Финляндии стало очевидным. 10 мая красное правительство эвакуировалось из Выборга, а 14 мая последние остатки финской красной гвардии перешли границу России на Карельском перешейке^[343]. Фактическое окончание гражданской войны в Финляндии позволило белым финнам вплотную заняться фортом Ино. В результате форт был взорван по распоряжению его коменданта К. М. Артамонова 14 мая 1918 г. в 23 часа 30 минут.^[344]

Небезынтересна мотивировка этого поступка в докладе коменданта Военному отделу Кронштадтского Совета: «Я полагал, что бесконечные уступки, делаемые германскому правительству, приучают его к мысли, что в России не осталось людей, способных причинить ему реальные неприятности, а потому считал своим долгом, как русского гражданина, использовать случай доказать противное»^[345]. Такая формулировка была бы уместна, если бы К. М. Артамонову было приказано сдать форт финнам или немцам. Ему же давались указания либо оборонять форт (А. В. Шварц), либо не допускать финнов и немцев на его территорию и в крайнем случае взорвать укрепление (СНК, Л. Д. Троцкий, А. М. Щастный). Применительно к форту Ино о «бесконечных уступках» немцам говорить не приходилось. Фраза из рапорта К. М. Артамонова выглядит крикливой политической демонстрацией. Она может быть понята лишь в контексте слухов, ходивших в Петрограде, о дополнительных уступках, которые требуют немцы от Советского правительства.

Военный руководитель Петроградского участка А. В. Шварц оценил действия К. М. Артамонова как самочинные^[346]

. Таким образом, он продолжал считать свое распоряжение об обороне форта верным. Было назначено следствие, закончившееся официальным признанием правильности действий коменданта. При этом кронштадтское начальство – старший морской начальник в Кронштадте С. В. Зарубаев и военный отдел Кронштадтского Совета – с самого начала считали действия коменданта абсолютно правильными^[347].

Во время следствия А. М. Щастный, отвечая на вопрос Л. Д. Троцкого, заявил, что считает действия К. М. Артамонова неправильными, поскольку он должен был поставить в известность его как командующего флотом, но как начальник он берет на себя ответственность за все произошедшее. Сопоставляя распоряжения А. М. Щаст-ного и его слова на следствии, остается сделать вывод, что он не считал положение форта Ино 14 мая безвыходным и, вероятно, полагал его оборону возможной, то есть солидаризовался с А. В. Шварцем.

Нельзя не признать, что попытка оборонять форт Ино была сомнительной с военной точки зрения (из-за низких боевых качеств и малочисленности его гарнизона, а также в связи со слабостью сухопутных укреплений) и крайне опасной политически, поскольку давала немцам повод заявить о нарушении советской стороной статьи Брестского договора о выводе войск с территории Финляндии, поскольку форт несомненно был на ней расположен.