Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

По словам известного мемуариста капитана 1 ранга Г. К. Графа, «когда в апреле 1918 года вопрос о переходе флота из Гельсингфорса в Кронштадт сильно обострился ввиду занятия германцами Финляндии, англичане проявили самый живейший интерес к его судьбе. Морской агент кэптен Кроми несколько раз ездил в Гельсингфорс, чтобы добиться от капитана 1 ранга А. М. Щастного потопления флота. Это требование было мотивировано боязнью, что корабли достанутся немцам. Одновременно Кроми вел переговоры и с тайной организацией морских офицеров, имевшей целью уничтожение флота, если бы оправдались слухи о передаче его немцам согласно секретным пунктам Брест-Литовского договора… Все старания Кроми ни к чему не привели. А. М. Щастный определенно заявил, что он во чтобы то ни стало переведет флот в Кронштадт. Офицерская организация тоже отказалась без явных доказательств топить свои корабли. Вопреки заверениям англичан, что немцы обязательно заберут и используют флот, он спокойно перешел в Кронштадт. Оказалось, что насчет его Германия не имела никаких домогательств»^[374]. Характерно, что для Г. К. Графа, как и для многих других, не подлежал сомнению факт наличия секретных статей Брестского мира. Люди начала XX в. (впрочем, как и наши современники) настолько привыкли к тайной дипломатии, что не допускали мысли о том, что мирный договор между Советской Россией и Германией может быть полностью опубликован немедленно после его подписания.

Ф. Кроми был настроен крайне решительно: еще в ноябре 1917 г. им был разработан план атаки английскими подводными лодками русских кораблей, если те попытаются выйти из Гельсингфорса, чтобы сдаться немцам^[375].

В записках, которые А. М. Щастный вел во время суда, довольно много места уделено вопросу о контактах с Ф. Кроми в связи с подготовкой кораблей к взрыву. К сожалению, заметки А. М. Щастного выполнены в телеграфном стиле, отрывочно, к тому же они не всегда поддаются прочтению из-за крайне неразборчивого почерка. Знак вопроса в круглых скобках означает, что мы не уверены в чтении предшествующего ему слова. В квадратных скобках даны слова, восстановленные нами по смыслу.

Таблица 1. Расшифрованные записки А. М. Щастного^[376] во время суда

В любом случае заметки А. М. Щастного подтверждают контакты Ф. Кроми с русским командованием и подробное обсуждение с ним вопроса об уничтожении русских кораблей в Гельсингфорсе. На наш взгляд, эти контакты нельзя ставить в вину ни Ф. Кроми, ни А. М. Щастному.

Оба они в данном случае выполняли свой долг: в интересах Британии было ни в коем случае не допустить перехода русских кораблей в руки немцев, в интересах России было попытаться вывести флот в Кронштадт и уничтожать корабли только в случае полной невозможности их спасения. В предложении англичанами для этой цели взрывчатки и оплаты услуг русских подрывников не следует видеть признаки мирового заговора. В британском флоте того времени в максимальной степени сохранились традиции, связанные с денежными наградами, – они выплачивались командам за потопление вражеских кораблей, выдающиеся адмиралы получили крупные денежные награды после окончания войны. Судя по фразе А. М. Щастного о том, что Ф. Кроми «обращался ко мне непосредственно с [момента] моего вступления в должность», их контакты начались в двадцатых числах марта. Также они могли иметь место между 3 и 10 апреля – в эти дни Ф. Кроми точно был в Гельсингфорсе и уехал в Петроград поездом^[377]. Наморси подозревал англичан в ведении двойной игры и требовал от Ф. Кроми официального подтверждения выплаты компенсации за уничтоженные русские корабли в качестве базы для дальнейших переговоров. На это британский атташе не согласился, и переговоры были прерваны.

А. А. Зданович высказывает предположение, что А. М. Щастный узнал о попытках Ф. Кроми назначить денежные выплаты за взрыв судов только на суде, в июне 1918 г.^[378]В действительности они вели разговоры об этом еще в Гельсингфорсе в конце марта – начале апреля. Для А. М. Щастного стремление Ф. Кроми уничтожить Балтийский флот не было секретом.