Легенды крови и времени

– Ты хорошо потрудилась над ним, дочка. Я доволен, – сказал Филипп, поворачиваясь к Фанни. – Как же мы его назовем?

– Его зовут Маркус, хотя он и пытался меня убедить, чтобы я звала его другим именем – Гален. А Галлоглас называл его Док, – сообщила Фанни. – Как-то он ненадолго уснул и во сне требовал известий о Кэтрин Чонси.

Значит, Фанни тоже шпионила за ним. Маркус даже прищурился от ее предательства.

– Маркус – сын войны. А Гален – целитель. Я только не пойму, откуда взялось это имя Чонси и что оно значит, – сказал Филипп. – Должно быть, оно ему чем-то дорого.

– Чонси – распространенная бостонская фамилия, – объяснил человек в очках, внимательно вглядываясь в Маркуса. – Я был прав, граф Филипп. Он вовсе не из Филадельфии, а из Новой Англии.

Упоминание о Филадельфии вдруг заставило Маркуса отчетливее увидеть лицо говорившего, и он догадался, кто перед ним.

– А вы доктор Франклин. – Маркус почти с благоговением взирал на пожилого сутулого джентльмена с выпирающим животом.

– А ты янки. Удивительно, как это Ассоциаторы приняли тебя в свои ряды, – произнес Франклин, и его губы растянулись в улыбку. – Они ребята замкнутые и не принимают к себе тех, кто родился севернее Маркет-стрит.

– Маркус, как звали твоего отца? – спросил Филипп.

– Томас, – ответил Маркус, думая о Томе Бакленде.

– Никогда мне не лги, – заявил дед.

Сказано это было ровным и даже приятным тоном, но блеск в глазах предупредил Маркуса: попытка соврать, как и вызывающе пристальный взгляд, в вампирском мире считаются серьезными проступками.

– Человека, чья кровь когда-то текла в моих жилах, звали Обадия. Обадия Макнил. Но от него во мне ничего не осталось. – Маркус поднял голову. – Том Бакленд учил меня основам медицины и вел себя со мной по-отцовски. Поэтому я считаю его своим настоящим отцом.

– Кто-то начитался Руссо, – пробормотал Франклин.

Филипп окинул Маркуса долгим взглядом, затем кивнул.

– Очень хорошо, Маркус Рафаэль Гален Томас Чонси де Клермон, – наконец произнес дед. – Я принимаю тебя в семью. Пока тебя будут звать Маркус де Клермон.

У Фанни гора с плеч свалилась.

– Far, ты не будешь разочарован, хотя Маркусу нужно еще многому учиться. Его латынь ужасна, французский – в плачевном состоянии, а рапиру он держит, как палку.

– Я умею стрелять из винтовки, – резко сказал Маркус. – Что мне проку в рапирах?

– Джентльмен должен хотя бы уметь носить рапиру, – заявила мадам де Жанлис.

– Дай нам со Стефани еще месяц-другой, и мы подготовим Маркуса так, что его не стыдно будет везти в Версаль.

– Это будет решать Изабо. – Филипп с любовью посмотрел на свою дочь.

– Изабо! Но я… – вспылила Фанни, однако тут же отвернулась от отца. – Конечно, Far.

– А мне, сэр, как вас называть? – Маркус ни в коем случае не хотел показаться дерзким, но испуганный взгляд Фанни говорил, что он переступил границы дозволенного.

Филипп лишь улыбнулся:

– Можешь называть меня дедом. Или Филиппом. Остальные имена не годятся для твоего американского языка.

– Филипп, – попытался выговорить Маркус.

Прошел уже не один месяц, а он даже в мыслях называл Мэтью шевалье де Клермоном. Обращение «отец» казалось вообще недосягаемым. Слишком рано называть этого грозного вампира дедом.

– А теперь, когда ты стал частью семьи, я расскажу тебе о правилах, которым ты должен подчиняться, – сказал Филипп.

– О правилах? – насторожился Маркус.

– Правило первое: не создавать детей без моего разрешения. – Филипп предостерегающе поднял указательный палец.

После знакомства с членами семьи де Клермон Маркус и сам не испытывал желания увеличивать ее численность. Он кивнул.

– Правило второе: если ты получишь от меня монету вроде той, что я сегодня прикрепил к письму, адресованному тебе, ты должен вернуть ее мне. Лично. Если ты этого не сделаешь, я все равно тебя разыщу. Понял?

И снова Маркус кивнул. Ему совсем не хотелось, чтобы Филипп однажды появился в его доме, свалившись как снег на голову.

– И последнее правило: отныне – никаких больниц. Пока я не сочту тебя готовым, чтобы и носу туда не совал. – Пристальный взгляд Филиппа переместился с Маркуса на Фанни. – Это ясно?

– Предельно ясно, Far. – Фанни порывисто обняла отца за шею, затем повернулась к Франклину. – Доктор Франклин, мы со Стефани обсудили как все возможные риски этой затеи, так и несомненные плюсы. Мы думали, что никто не подвергнется опасности, и уж, конечно, не Le Bébé.

– Расскажите, как вообще вам взбрело в голову позволить ему звонить в колокола Нотр-Дама? Успешная дерзость. То, о чем я давно и сам мечтал, – сказал Франклин, уводя Фанни на террасу.

Мадам де Жанлис последовала за ними.

Маркус остался наедине с Филиппом.

– Бабушка ждет тебя в гостиной, – сказал Филипп. – Ей не терпится снова тебя увидеть.

– Вы знаете о нашей встрече? – спросил Маркус, у которого пересохло в горле.

Филипп снова улыбнулся:

– Я знаю почти все.

– Здравствуй, Маркус! – Бабушка подставила ему щеку для поцелуя. – Рада снова тебя видеть.

Изабо сидела в кресле у зажженного камина, но при этом окна в гостиной были распахнуты.

– Здравствуйте, бабушка! – Маркус прижался губами к холодной щеке.