Легенды Лиса

— Наверное, тяжело быть ребенком, в которого все тычут пальцем и который вдруг узнает, что должен стать величайшим рыцарем Изгнателей со времен падения Ордена, величайшим воином Света за несколько сотен лет. И знать, что весь твой путь лежит на острие ножа того, кто может прийти в любой момент и воткнуть его тебе в спину. Знать, что если не ты его, то он тебя. Да… Для семилетнего мальчика это, должно быть, тяжело. Чего ты молчишь?

— Я не знаю, что сказать… господин Убийца.

— Подойди ко мне. Чего ты выпячиваешь грудь? Для удара? Я бью в спину, ты должен знать.

— О… Извините.

— Прекрати выгибаться. Стать горбуном тебе все равно не удастся.

— Почему вы улыбаетесь?

— Ты смешной.

— Так все говорят. Как я могу стать таким великим, если я такой смешной!

— Откуда я знаю. Как-нибудь сможешь. Должен стать. Ты знаешь, что все простые люди надеются на тебя? Чего ты опустил голову! Если твоя голова будет клониться от этого, что с ней станет от меча?..

— Простите.

— О, нет, это ты прости меня. Хотя вряд ли ты сможешь. Трудно простить того, кто несет тебе смерть.

— Давайте быстрее! Я устал!

— Молчи, лягушонок. Кто ты такой, чтобы подталкивать смерть.

— Я спаситель человечества.

— Лишь одной его половины.

— Добро спасает каждого, даже врагов!

— Что ты знаешь о добре…

— Узнаю все, что нужно, если зло меня не убьет!

— Научись терпеть. Иначе как же ты будешь мучаться, если я вздумаю убить тебя лет в пятнадцать?

— Вы ведь тоже будете мучаться. Все это время.

— Что с того. Я вообще живу недобрую, несладкую жизнь.

— Я мог бы… спасти вас.

— Спасти меня от кого? От моей совести? От моего Божества? От них обоих нет спасения. Но поверь мне, я знал, на что шел. И, поверь мне, есть вещи более важные, чем мое спасение. И я не зря отдал им жизнь.

— Значит, и я не зря отдам жизнь — моим более важным вещам.

— Никто не сомневается. Отдать жизнь важным вещам вообще проще простого, если идет речь о том, чтобы просто умереть. Другое дело — отдать жизнь всю, от начала до конца, целиком — сохранив ее.

— Я… не понимаю.

— Что поделать.

— Научите меня.

— Что?

— Они любят меня, обожают меня, боятся меня, кормят меня, моют меня, одевают меня, защищают меня, рассматривают меня, превозносят меня, надеются на меня… Никто не говорит со мной — как вы. Никто не учит меня.

— Ты даже не понимаешь, что сказал, лягушонок. Не понимаешь… Когда ты смотришь на Луну, что ты думаешь?

— Что я один, и что она одна. Что в мире нет другой такой Луны, и нет другого такого меня. И никогда не будет. И что если убить Луну, то умрет весь мир, который был до того. И если убить любого человека. Я не хочу убивать весь мир.

— Лягушонок…

— Что с вами? Вы… вы же не умеете.

— Я и не плачу. Я просто слишком часто убивал Луну. Давай так, лягушонок. Я не трону тебя. Я развернусь сейчас и уйду.

— Но почему?.. Почему вы так сделаете?

— Я объясню тебе, слушай.

— Я — слух.

— Когда — то, когда я был молод, но уже стал Посвященным, обычай Ордена потребовал от меня принести в жертву одного из соучеников. На мне лежала большая ответственность за всех непосвященных. Вся группа знала, что один из них должен стать жертвой. Все тряслись от страха, кроме тех, что были дружны со мной. Мои друзья тщательно выбрали мне жертву. Это был хилый мальчик из горного рода, самый неспособный из всех нас, тот, кому светило лишь стать слугой при храме. Его никто не защищал, а сам он только трясся и плакал. Я убил его, чтобы остальные успокоились и перестали ждать. Но в жертву я принес не его, а того, кто был самым лучшим и сильным. Кого было сложнее всего застать врасплох. Когда он умирал, глотая воздух, на моих руках, я на мгновение перестал быть человеком, приблизился к небу и понял, что поступил верно.

Теперь слушай.

Я мог бы легко убить тебя сейчас. Это было бы бесчестьем и изменой моему Божеству. Я потерял бы небо, а небо потеряло бы лучший из своих ножей.

Я мог бы подождать двадцать лет и принять бой, несмотря на пророчество — и в этом бою погибнуть от твоих рук вместе со всеми хардай и с темной чашей весов. Но это глупость, а глупость так же принизит моего Бога и всех Убийц.

Ты мог бы послушно умереть сейчас, но честь и свет великого Ордена умерли бы вместе с тобой.

Ты мог бы вырасти и убить меня, но предавать смерти человека, беззащитного перед Роком, ждавшего своей смерти двадцать лет — жестоко и бесчестно. Является предательством тех высших идей, для защиты которых ты рожден.

По вине владыки тьмы Гетара мудрого, что теперь делай, мы станем предателями, и дело наше потерпит крах.

Поэтому единственная возможность, которая мне остается — сделать тебя сильным, чтобы потом вступить с тобой в честный бой. Угодный и твоей, и моей чаше весов.

— Вы станете моим учителем? Поможете мне?

— Я стану силой, что возвысит тебя. Я помогу тебе возродить орден Изгнателей, выиграть войну у кочевых орд, разрушить пустынные Столпы, уничтожить Серую гильдию и Храм Боли, предать казни лучших и могущественнейших из хардай. Вернуть славу Ордену.