Легко видеть

Видимо, по этим причинам и соображениям Славу Градова направили НЕ В ТУ спецшколу, в которую ему хотелось попасть, НЕ В ТО главное управление, которое они с папочкой выбрали для службы Родине. И в результате Слава оказался не на берегу Сены или Атлантического океана, а в безликом московском особняке, где и должен был заниматься грубой и грязной работой из года в год, из года в год, вербуя сексотов, стращая, выжимая, а если надо, то и выбивая в подвале этого особняка признания в измене, во враждебных действиях, в антисоветской пропаганде, плюя на «нарушение норм социалистической законности». Действительность навалилась на Славу Градова и сломала его вместе с его мечтой. В той среде обитания, в какой он оказался усилиями папочки и своими собственными, жить не имело для него никакого смысла, и, нажимая на спуск пистолета, он это совершенно определенно признал. Конечно, он был еще нужен даже такой своим папочке с мамочкой и дочке, но весьма сомнительно, чтобы жене и уж тем более – самому себе нет. Наверно, еще никогда прежде он не собирал всю свою волю в кулак, как в то первое дежурство, когда пистолетная рукоятка оказалась зажатой в его руке. Он знал, что из особняка районного управления с его подвалами не сможет перебраться НИКУДА, кроме как в дом того же назначения, лишь размерами побольше, да с подвалами поглубже, да с чином повыше, если будет стараться и выполнит любой приказ. А тогда уж у него и вовсе не останется времени забежать в свой бывший институт, погрузиться на полчасика – на час в простую и бесхитростную атмосферу обычной жизни, какой у него больше не будет никогда. И посему он сам вынес себе обвинение и приговор – то ли за свой и папочкин тактический просчет, то ли за принципиальную глупость в определении жизненных целей, то ли за проигрыш в азартной игре, а потом и привел приговор в исполнение, позабыв, правда, о главном. Согласовать свои действия с по-настоящему Высшей инстанцией (какой и КГБ не указ), которой вообще никто не указ, но которая сама указывает всем, что допустимо, а что недопустимо. Только это далеко не всегда сразу становится ясно, и потому нередко приходится полностью терять одну жизнь, чтобы в следующей или в следующих расхлебывать последствия роковой ошибки, допущенной по неведению прежде.

Слава Градов с подачи отца потянулся к службе идолу с ласковым лицом – для него лицо КГБ должно было быть действительно ласковым. Он был там своим – как минимум во втором поколении. Но, как и у Януса, у его идола было два лица. Другое было обращено к народным массам. Вот Оно-то и было им хорошо знакомо и на самом деле являлось первым и главным. И не то что Слава перепутал эти лица – ужасающее и ласковое. Просто папочка не рассчитывал, что идол и сам умеет внезапно поворачиваться, да притом так лихо, что просто оторопь берет. Знаменитый гидростроитель Бочкин издал свои мемуары под названием «С водой как с огнем». Он прекрасно знал, какую опасность таит в себе стихия воды, которую человек пытается употребить на собственное благо. С комитетом же госбезопасности надо было обращаться еще аккуратнее, чем с водой и огнем. Он хорошо умел извлекать из людей пользу для себя. Но использовать свои ресурсы на потребу не слишком важных персон он позволял не всегда, да и то в основном понемногу.

Впрочем, для безбедного существования в советском обществе и этого нередко хватало. Взять хотя бы заместительницу Михаила Эльвиру Александровну – ту самую, которая дала свою партийную рекомендацию Славе Градову при его вступлении в КГБ. Её и внедрили к нему в отдел именно как члена партии – укрепить руководство при беспартийном начальнике, которому по должности вменялось в обязанность не только обеспечивать выполнение тематических планов, но и воспитывать своих подчиненных в духе верности родной коммунистической партии, а если точнее – заботиться об их беспрекословном подчинении всем требованиям властей, особенно по разнарядкам райкома партии. В соответствии с ними следовало выделять сотрудников в рабочее и нерабочее время для работы на овощной базе, по озеленению территории города, посылать их на встречи иностранных лидеров в качестве обрадованных визитом жителей Москвы, а еще – для участия в первомайских и октябрьских демонстрациях трудящихся – в качестве демонстрантов – и ежемесячно – в качестве членов добровольной народной дружины для охраны общественного порядка на улицах столицы, Ну, и конечно, обеспечивать выезды сотрудников когда на день, когда на неделю или две для работы в подшефном колхозе или на строительстве ведомственного дома отдыха под Москвой. Естественно, к этому всему добавлялась обязанность следить за тем, чтобы на работе не велось крамольных разговоров, регулярно проводить политинформацию среди сотрудников и в свою очередь обязывать их действовать среди населения в качестве агитаторов во время предвыборных кампаний в соответствии с указаниями райкома КПСС. На Эльвиру в подобных делах власть вполне могла положиться, на Михаила – нет.