Легко видеть

В тот день ветер дул с моря, и волны, уже достаточно внушительные, мерно набегали на пляж, с грозным гулом обрушивались на гальку, а затем в шипенье пены и перетираемых камушков нехотя сползали назад. Сейчас, в самом начале мая, побережье выглядело совсем пустынным. Не было еще никакого намека на то, что тут начнется через месяц, когда прогреется морская вода, а воздух станет просто знойным. Пока же на всем протяжении пляжа от бухты Лисьей и как будто до самого мыса Меганом лежало или бродило в поисках красивых камушков совсем немного людей. Рядом с Мариной и Михаилом и вовсе никто не задерживался. Они загорали под теплым солнцем вместе со своим блаженно нежившимся в его ласковых лучах черным колли Вэлушкой. Он уже успел набегаться вдоль полосы прибоя и теперь дремал, изредка вскидывая голову, если что-то новое прослушивалось сквозь ритмичный шум ударяющих в берег волн.

– Спит-то как хорошо, – приподнявшись и взглянув на собаку, сказал Михаил.

Марина в ответ погладила пса, лежащего у нее под рукой. Михаил потянулся и тоже погладил. Прогретая шерсть приятно ласкала кожу ладони.

– Спи, спи, мой хороший! – успокоила Марина, когда Вэл приоткрыл глаза, и тут же спросила Михаила. – Тебе нравится здесь?

– Мне с тобой везде хорошо, – после паузы отозвался он.

– Нет, я о другом.

– Нравится ли мне Крым?

Михаил снова приподнялся, обвел глазами море, уходящий вдаль пляж, затем безлесные, еще вяло зеленые в эту пору склоны невысоких гор, вздохнул и ответил:

– Пожалуй, нравится.

Он знал, что Марине был бы более приятен другой ответ, но кривить душой не хотелось. Горная тайга, горные или лесные озера воздействовали на его нутро несравненно сильней. Разумеется, Марина знала об этом, но она с юности любила Крым, в который он попал сейчас впервые, и потому не удержалась от нового вопроса:

– А море как?

Ей давно хотелось привезти его на теплое море, и вот, наконец, она смогла.

Море прекрасно, – ответил он. – Особенно пока побережье такое пустынное и тихое. Вода – синь с хрусталем, поверх – синеватая дымка, как вуаль, наброшенная на какую-то тайну. От ощущения, что она так велика, а разгадка вроде бы где-то рядом, заходится душа. И у тебя?

– Да, ты же знаешь. Но меня все здесь к себе притягивает. Я думала, что и тебя…

– Ну, ты и сама теперь, наверное, видишь, что здесь все-таки меньше захватывающих видов, чем в Саянах, на Ладоге или на Белом море. – Возразил Михаил. – Стоит мне только вспомнить тамошние красоты, сразу делается понятно, где лучше. Мне кажется, что и ты любишь Крым больше по старой памяти. А с тех пор, как мы с тобой стали ходить на Север и в Сибирь, там нам открылось нечто большее. Я про Крым плохо не думаю, – поспешно добавил он, чтобы не испортить настроение Марине. – Просто там мне и самому лучше, и природа впечатляет сильней.

– Пожалуй, ты прав. Во мне очень сильны старые привязанности. Но если вспомнить Кантегир, Енисей, Саяны, Тунгуску – то такого не увидишь нигде.

– А я надеюсь познакомить тебя и с Белым морем. Летом оно часто очень синее, а вовсе не белое. Но там еще и скалы, тайга, острова, порой еще и какой-то волшебный свет над водой. Между Сон-островом и Шараповым мысом есть такие места, что не наглядишься. Когда мы там путешествовали вместе с Вэлушкой на «Колибри» без тебя, только об одном и жалел, что ты этого не видишь.

Вэл, услышав свое имя, повернул к ним свое тонкое умное лицо. Все же он больше слушал, нежели спал.

– Нас тогда здорово потрепало в море, да, Вэл?

Он ласково потрепал пса за шею.

– Надо было вам без меня лезть на рожон, – проворчала Марина.

– Может, и не надо было, – согласился Михаил. – С одного катера на нас тогда смотрели как на психов. Их, кстати, тоже швыряло так, что их судно не выглядело очень убедительно. – Помолчав, он добавил. – Пожалуй, только на Севере Ладоги есть еще что-то похожее на те места.

– Ладога и у меня из головы не выходит. – подтвердила Марина. – Помнишь, как обалдели от восторга ребята, когда увидели настоящее синее море, да еще и населенное тюленями?

– Помню, конечно.

Это был их самый первый совместный поход. Марина взяла туда своего пятнадцатилетнего сына Колю, а он – четырнадцатилетнюю Аню. Это было что-то вроде предварительного свадебного путешествия вместе со ставшими общими детьми. Всем им Ладога запомнилась по-разному, но все они были покорены ею на всю жизнь.

– Как много дал тот поход ребятам, – сказала Марина.

– А нам – разве мало? – улыбнулся Михаил.

– Ты любишь вспоминать?

– Люблю! Еще как! И очень часто вспоминаю.

Некоторое время они лежали молча. На море и в небе тоже как будто не было перемен. Потом глаз Михаила задержался на блестящей точке, за которой тянулся по небу белый след.

Реактивный самолет быстро приближался к зениту. Михаил протянул руку к подзорной трубе, вскинул ее, подсек след конверсии и провел трубу вдоль него к самолету.

– Двадцать первый, – сообщил он Марине.

– Как у Кольки, – эхом откликнулась она на его мысль. – Интересно, откуда они тут летают?