Легко видеть

Ночью не спалось. Михаил вспоминал Марину и злился на себя, что по дурости своей не сделал всего возможного для скорейшего возвращения к ней, чтобы больше не расставаться. Он правильно поступил, не взяв Марину сюда. Она бы, конечно же, выдержала, если бы согласилась пойти, но предлагать ей маршрут самому не хотелось. Для него он тоже не стал особенным удовольствием. Просто еще раз позволил напомнить самому себе, что еще способен на самопреодоление. Конечно, чарующая красота природы и на этот раз пробирала до костей всё его существо, но смотреть на нее одному, без Марины, было все-таки грустно. В словах ей своих ощущений не передашь, да и всех видов Реки и окрестных хребтов ни за что не запомнишь. С Мариной бы все воспринималось иначе. Но он по своей воле попал сюда один, и за это приходилось расплачиваться. Две стихии – природу и любимую женщину – никак не хотелось постигать по отдельности, это стало ясно ему давно – с самого первого похода, в котором он познакомился с Ингой. С тех пор много воды утекло из тех рек, по которым он проходил, но непреложность этой истины только подтверждалась. Чего, спрашивается, ему понадобилось искать подтверждение ей еще раз? Не хотелось успокаиваться по-стариковски? Ходить в серьезные походы, когда все знакомые ровесники давно «оставили этих глупостей», как говорят в Одессе – это действительно кое-чего стоило, но все равно не так много, как неразлучная близость с Мариной. Это можно было и раньше понять. Понять и принять. И больше не рыпаться. Не все благородные устремления в путешествия оправдывались желанием сохранить верность самим себе в лучшем. Иногда чутье могло и подвести, если забыть, что есть самое главное в жизни. Стоило бы помнить пример Рема Викторовича Хохлова, физика, академика, ректора Московского Государственного университета, видимо, юного душой человека и альпиниста, который на короткое время вырвался из плена городских научно-служебных дел для восхождения на Памирский Пик Коммунизма. Возможности потренироваться и достаточно хорошо акклиматизироваться на средних высотах у него, естественно, не было. В этих условиях все определял не разум, а цейтнот, и еще – самолюбие и гордость. Кончилось это совсем плохо, хотя в некотором смысле и достойно, потому как человек до конца жизни не изменил любимому пристрастию, которое считал едва ли не самым ценным в себе. Его настойчивость можно было считать и подвигом, однако нехватка благоразумия и желания считаться с необходимостью акклиматизации девальвировало его поступок, а жаль. Вольно или невольно, но он проявил неуважение к горам, в которые так стремился вернуться, а как раз этого они никогда и не прощали. Собственно, они могли угомонить навеки и самого уважающего и влюбленного в них человека, вполне расчетливого и осторожного, но это была уже другая статья и другой случай. Однако выкроить для встречи с любимыми горами – Великими Горами! – всего лишь пару недель – было все равно, что пытаться доказать свою вечную привязанность давно невиданной любимой женщине, исполнив с ней «по-быстрому» «всю любовь» и сразу после этого «сделав ей ручкой». Так нельзя себя вести ни с женщиной, которую любишь и уважаешь, ни, тем более, с любимыми горами, поскольку они, в отличие от женщин, не станут вникать в причины торопливости, чтобы попытаться извинить ее, а просто в раздражении спустят лавину, камнепад или ледовый обвал, а не так – заставят обломиться карниз или снежный мост, а если этого окажется мало, вызовут гипоксию – горняшку, высотную астму, сердечную недостаточность или смертельное переохлаждение. И это было далеко не все, что они могли употребить и пустить в дело против тех, кто покажется им непочтительными, зарвавшимися и невежественными существами. Горы умеют оценивать всё, что есть в человеке – в этом не стоило бы сомневаться никому. Наверное, и Рем Хохлов должен был догадываться об этом, так как был далеко не новичком в горах. Но жизнь в цивилизации торопила его, побуждая поставить интересы физики и университета выше интересов романтика – альпиниста. В результате – как ни старались его спасти, выполнив уникальную посадку вертолета на Памирском фирновом плато – а это выше шести тысяч метров над уровнем моря, спасти все равно не смогли. Не стало ни спортсмена – романтика, ни выдающегося физика, ни уникального ректора МГУ в советские времена.

Ясное дело, такое не могло произойти без санкции Вседержателя судеб – в этом Михаил был вполне убежден. И все же ему казалось, что в каких-то случаях Господь Бог делегирует горам определенные полномочия и разрешает им самостоятельно вынести тот или иной приговор тому или иному лицу. На всякого мудреца довольно простоты, чтобы совершить фатальный промах. И Рем Викторович Хохлов оказался одним из бессчетного множества людей, которые его совершили во вздыбленных вверх горных странах мира. Ну, а с тех, кто сам относил себя к категории «покорителей гор», они взыскивали за гонор и слабоумие еще чаще и строже.