Легко видеть

Это было новостью, чтобы студент интересовался информатикой, и, как выяснилось после выступления Виталия на семинаре у Влэдуца, интересовался достаточно глубоко. Меньше чем через год они вновь встретились, на этот раз почти одновременно поступив на работу в научно-информационный центр Антипова. Тогда и выяснилось, что Виталий, не теряя времени после окончания МФТИ, сразу поступил в аспирантуру. В голове у него роем носились заманчивые идеи, и вскоре он определился, какой из них заняться всерьез. Как образованный кибернетик и программист, он имел огромное преимущество в своей работе даже перед такими людьми как Данилов и Лахути, поскольку совершенно не зависел от таких обычных посредников-интерпретаторов идей разработчика, какими являлись программисты – люди, почти всегда надутые собственным гонором, но далеко не во всех случаях способные обеспечить полноценную реализацию этих идей на уровне их машинного воплощения. Виталий с энтузиазмом погрузился в разработку системы фактографического представления и поиска информации, а как раз на фактографию на первых порах делал упор во всей системе обработки и доведения до потребителей информации для закрытых отраслей промышленности директор центра доктор технических наук профессор Антипов. Для него было просто подарком, что молодой и с многообещающими способностями специалист с удовольствием делает как раз то, что директор считает самым важным и необходимым. Поэтому Антипов охотно взял на себя научное руководство диссертационной работой аспиранта-заочника, а тот, в свою очередь, за счет такого покровительства, сразу успешно решил для себя множество мелких проблем. Почти все в Антиповском центре считали Виталия любимцем директора, и отчасти это было действительно так, но какой величины достигало это «отчасти», Михаил узнал только через несколько лет после защиты Виталием его диссертации. Это была не совсем обычная история для такого тандема как лидер Антипов и ведомый Погосов. Лидер не мешал ведомому делать свою работу так, как тот считал нужным, хотя собственные представления и приоритеты у Антипова уже существенно сместились в связи с его новым видением своей директорской и постдиректорской карьеры. Кстати, по существу Виталию ничего и не требовалось от шефа, разве что еще его административный авторитет, помогавший прокладывать дорогу к защите диссертации. Но однажды – и это Виталий рассказывал Михаилу сам (видимо, единственному из посторонних) – он обнаружил, как в действительности Антипов оценивал мысли своего «ученика», вполне успешно создававшего нечто небывалое – технологически вполне законченную формализованную процедуру индексирования, то есть описания, фактов – как простых, так и сложных с помощью органически встроенного внутрь информационно-поисковой системы словаря – тезауруса – и специальной грамматики. Антипову никогда и не снились такие вещи, которыми он вроде как руководил. Переворот в душе Виталия произошел в тот момент, когда они со всегда до тех пор удобным и милостивым шефом вели вдвоем спокойный доверительный мирный разговор о делах. Виталий со сдерживаемым энтузиазмом говорил о намерениях усовершенствовать свою систему «Гипертекст», когда вдруг услышал нетерпеливое и прервавшее его речь замечание Антипова: «Все это хуйня!» – который продолжил сказанное изложением конъюнктурной дешевки, на которой сейчас пробовал делать политику. Много времени спустя Виталий так передал Михаилу свое состояние: – «До сих пор не понимаю, как я тогда удержался и не треснул его по черепу массивной стеклянной пепельницей, стоявшей передо мной на столе! Понимаете, Михаил Николаевич, я это столько вынашивал в себе, взвешивал так и этак, старался найти наилучшее решение, а он только и смог обронить по этому поводу, словно ему надоедали с глупостями: «Все это хуйня!» Говоря о той беседе с Антиповым, Виталий явно перенесся в атмосферу бросившихся ему в голову чувств: «Лучшее во мне, самое полезное для дела из всех моих трудов, а для него оказывается, только – хуйня, в то время, как хуйней было то, что он тогда проповедовал. Этот самовлюбленный хам вел себя так, будто каждое слово, которое он, походя, бросает вам – это высшее достижение науки, истина в последней инстанции! Выставил мне убийственную оценку – полный ноль! – не приводя никаких аргументов! Тогда-то я, наконец, и понял, что хуйней для него является всё, что исходит не из его супергениальных мозгов!»