Легко видеть

Несмотря на то, что до медведицы было сотни три метров, она через секунду отреагировала на щелчок затвора, вскочив на дыбы и повернув голову к Михаилу. Он щелкнул еще раз. Медведица опустилась на передние лапы и двинулась влево, гоня перед собой медвежат. Вскоре они скрылись за невысокими скальными щеками. – «Ушли», – подумал Михаил и пошел наверх, к Ларисе и Ване. Не прошло и минуты после того, как он вернулся к спутникам, как всем им стало сильно не по себе при виде медведицы, вскачь поднимающейся по склону сквозь почти непроходимый ерник, где скорость продвижения человека едва ли была выше километра в час. Когда она выскочила из ерника почти точно в том месте, откуда снимал Михаил, ее снова стало видно всю целиком. Величина ее тела просто поражала. Ростом и длиной она была как большая корова, только несравненно страшней. Выходило, что она спрятала медвежат в каком-то укрытии, а сама вернулась, чтобы установить, насколько опасно то, что встревожило ее, или чтобы сразу же ликвидировать источник угрозы себе и своим детям. Михаил стоял с ружьем в руках, успев заменить в нем дробовые патроны пулевыми и поставив предохранитель на «огонь», но все равно не чувствовал никакой уверенности, что пули смогут остановить атакующую медведицу, даже если попадет ими куда надо. Ваня изготовился к обороне топором. Одна Лариса была совершенно безоружна, и все же её мало что отличало в этом смысле от обоих мужчин – слишком уж велика и стремительна была темно-бурая дама – мать двоих медвежат. Сделав несколько прыжков по чистому склону, медведица замерла на месте. Несколько мгновений, в течение которых никто не мог бы сказать, чем может кончиться встреча, их разделяло всего метров пятьдесят, преодолеть которые медведица при желании могла бы секунды за три или четыре. Когда в таком случае стрелять – пока она неподвижна, но в полусотне метров или во время атаки, но метрах с десяти, чтобы успеть выстрелить еще раз в упор, Михаил так и не решил. Но в любом случае стрелять ему никак не хотелось – ни вдали, ни вблизи, потому что целиться надо было бы в мать, которая только в том бы и была виновата, что заботилась о своих детях и волновалась за них. Это позже Михаилу на ум пришло ее сравнение с матерью, прогуливающей по лесу двух человеческих детенышей, но не тогда. В воздухе продолжала висеть недвусмысленная угроза. Оставалась надежда на оружие, но далеко не стопроцентная. Сомнения были и в том, сумеет ли Михаил попасть точно по месту во время стремительной атаки, и в том, что это избавит от гибели, если зверь не рухнет замертво на бегу.

К счастью, перед лицом трех двуногих заколебалась и медведица. Она рассматривала их в течение непередаваемо долгих секунд, но угрожающих для себя действий так и не заметила. Все это время она поводила носом и вдруг явно поймала запах, который наконец, сказал ей что-то достаточно определенное о том, кто это такие. Мгновение – и она бросилась через ерник вниз, к оставленным в безопасности детям. Причем с той же скоростью, с какой прискакала сюда со дна ущелья. Все трое, только что ожидавшие нападения, с облегчением перевели дух. У мужчин не было ни малейшего желания хорохориться и демонстрировать постфактум уверенность или мужество. Один опустил ружье, другой – топор и оба, не сговариваясь, молча покрутили головами. Лариса переживала молча и без жестов.

Скрывшаяся из виду медведица вела себя, пожалуй, разумнее большинства человеческих матерей в ситуации, которую сочла опасной. Никаких истерик, ответственность, смелость и даже разумная сдержанность, несмотря на свою подавляющую физическую мощь. Ей тоже никак не улыбалось пострадать в столкновении с людьми. Она постоянно помнила, что кроме нее, о медвежатах, детях, никто не позаботится, никто. Мужчинам инстинктивная защита детей никогда не была присуща в такой же степени, как женщинам-матерям. Мужчинам сперва надо было воспитывать себя в этом духе. Матери же знали все сами и сразу. Это лишний раз свидетельствовало об их большем совершенстве в сравнении с отцами, будь то человек или медведь.