Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Наиболее тревожна история Юрия Дмитриевича, получившего в удел из московской отчины Звенигород, а из великого княжения Галич. В гневной оппозиции брату великому князю Юрий был, видимо, все время его княжения, хотя и ходил по посылкам великого князя в походы на Новгород, на волжских болгар, на Двину. До нас дошло три духовных Василия Дмитриевича. В первой он поручает сына и вдову свою князю Владимиру Андреевичу и братьям Андрею и Петру; во второй – Витовту, в силу договора с ним, братьям Андрею, Петру и Константину и двум сыновьям Владимира Андреевича – Семену и Ярославу; в третьей – им же без Константина. Юрий нигде не назван, с чем обычно связывают и другую особенность духовных грамот Василия Дмитриевича – то, что он лишь условно благословляет сына великим княжением: «а даст Бог сыну моему» великое княжение… (так в первой и третьей, хотя во второй Василий благословляет сына «своею вотчиною, великим княженьем», чем его благословил его отец, без оговорки)[205]

. Отсутствие договоров между Василием Дмитриевичем и Юрием не дает возможности выяснить причины раздора. Аналогия с «розмирьем» великого князя с братом Константином в 1419 г. не говорит ли в пользу того, что и Юрий не хотел подписываться под племянниками, признать старшего из них – старшим себе братом? Не поддерживает ли такое предположение и само отсутствие договоров, где это взаимоотношение князей неизбежно должно бы было быть формулировано? Никоновская летопись, с ее сложившейся теорией родового старейшинства, развила рассказ о ссоре Константина Дмитриевича с великим князем, вложив в его уста такой мотив против принижения дяди перед племянником: «несть сие от начала бывало, и ты ныне на мне почто хощеши силу сотворити?»

[206]

Применение понятия вотчины к великому княжению встретило протест. На что мог он опереться? В московской семье прецедент был один: Владимир Андреевич признал старшим себя двоюродного племянника – Василия Дмитриевича. До тех пор не было повода ставить вопрос по составу семьи Даниловичей. Вот это возникновение вопроса о сравнительном праве дяди и племянника на великокняжеское преемство и называют установлением в Москве нового порядка наследования – в порядке наследования нисходящего потомства с исключением боковых линий, вместо прежнего родового – в порядке родового старшинства. И это верно, но и не точно. Вотчиное наследование – от отца сыновьями – старое, исконное явление русской жизни как народной, так и княжеской. Но касалось оно вотчин княжеских, вотчинных княжений, возникших путем раздела общей отчины и дедины. Оно всецело господствует и по отношению к московским уделам. С этим вотчинным наследованием (явлением, по нашему говоря, права гражданского) не следует смешивать преемства в старейшинстве политическом (явления политической жизни, по нашему говоря – права государственного). Ряд попыток свести последнее ко второму наблюдаем издревле, со времен, когда Ярославичи устранили связь с киевским княжением полоцких Владимировичей (Рогволожих внуков), и еще ярче, когда Владимир Мономах пытался создать для старшей линии своего потомства положение киевских отчичей, а тем самым – значение династии, держащей старейшинство в князьях русских, связанное с золотым столом киевским. То, что не удалось Мономашичам на юге, удалось на севере Даниловичам. Создав себе вокруг своего вотчинного городка крепкую отчину, они добились ханской милостью и энергичной политикой великого княжения Владимирского, стали во главе сил Низовской земли, ввели во времена Донского под свое великокняжеское главенство и Нижний, и Рязань, и Тверь. Тяжкие испытания 80-х и 90-х гг. XIV в. пошатнули это главенство, но не разрушили в корне. И Дмитрий Донской делает важный шаг к сближению великокняжеских владений со своей московской отчиной: он вводит их в свою духовную, благословляя сыновей великим княжением Владимирским, Галичем, Белоозером и Угличем. Для его сыновей это уже отчина, как признал Дмитрий и для себя отчиной великое княжение и «купли» деда своего Галич, Белоозеро, Углич.

Но мы видели, что все эти владения стоят особо от вотчины Московской, как и Переяславль и Кострома, которые впервые появляются как вотчинные единицы в духовной Василия Темного, хотя еще Донской распоряжался Переяславльскими и Костромскими волостями в своем «ряде» детям. Крупный шаг к закреплению связи великокняжеского достоинства с вотчинным владением и наследованием сделан Дмитрием Донским также в создании понятия об «уделе великого князя», как особого среди других, не подлежащего разделу между братьями в случае выморочности, т. к. он целиком переходит ко второму брату в случае бездетной смерти старшего, а в семейный раздел должен был пойти удел этого второго сына, ставшего теперь – старшим, «в отца место».