Ленин и Троцкий. Путь к власти

«Ленин лучше, чем кто-либо, понимал необходимость централизованной организации; но он видел в ней прежде всего рычаг для повышения активности передовых рабочих. Аппаратный фетишизм был ему не только чужд, но отвратителен. <…> В подполье успели сложиться “аппаратные” навыки. Наметился тип молодого бюрократа. Условия конспирации ставили, правда, формальной демократии (выборность, отчётность, контроль) весьма узкие пределы. Но несомненно, что комитетчики сужали эти пределы значительно больше, чем требовала необходимость, и предъявляли к революционным рабочим более строгие требования, чем к себе самим, предпочитая командовать и в тех случаях, когда нужно было внимательно прислушаться к массам»^[295]

.

Каждый член профсоюза на своём горьком опыте обычно убеждается в том, что склонность к рутинёрству и консерватизму существует в любом партийном аппарате. Партия большевиков, как мы уже отметили, не являлась исключением из правила. Однако в партии большевиков эти элементы не играли существенной роли. Другие социал-демократические партии и реформистские профсоюзы, напротив, отличает предельный бюрократизм и существование парламентских клик, которые давно уже продали свою душу власть имущим. Такие политики, как Тони Блэр и Филипе Гонсалес, которые приходят в ужас от простого упоминания «ленинской» теории демократического централизма, кладут в основу руководства своими партиями не что иное, как чистейший бюрократизм, централизм и навязывание своей воли. Этот централизм выражается, с одной стороны, в интересах, доходах и привилегиях аппарата, а с другой – в давлении большого бизнеса, который стремится подчинить себе рабочее движение. Когда такие люди обвиняют Ленина в централизме, они ведут себя в высшей степени лицемерно.

Отвечая на циничные нападки на Ленина и большевиков, Троцкий ставит всё на свои места:

«Чрезвычайно соблазнительно сделать по этому поводу то заключение… что будущий сталинизм был уже заложен в большевистском централизме или, более общо, в подпольной иерархии профессиональных революционеров. Однако при прикосновении анализа этот вывод оказывается очень беден историческим содержанием. В строгом отборе передовых элементов и их сплочении в централизованную организацию есть, конечно, свои опасности, корни которых надо искать, однако, не в “принципе” централизма, а в неоднородности и отсталости трудящихся, т. е. в тех общих социальных условиях, которые как раз и делают необходимым централистическое руководство классом со стороны его авангарда. Ключ к динамической проблеме руководства – в детальных взаимоотношениях между аппаратом и партией, между авангардом и классом, между централизмом и демократией. Эти взаимоотношения не могут иметь априорно установленный и неизменный характер. Они зависят от конкретных исторических условий; их подвижное равновесие регулируется живой борьбой тенденций, которые, в лице крайних своих флангов, колеблются между аппаратным деспотизмом и импотентной расплывчатостью»^[296].