Лес

Снятие часовых прошло быстро и бесшумно. Оставив их в виде плотно упакованных тюков и приставив к ним на всякий случай Вьюна для охраны, остальные трое налетчиков осторожно вошли в дом. Расположение комнат было стандартным. Обычно такие дома для небогатой знати делились стеной на две половины. Одна служила залом для приема гостей, а другая делилась на несколько комнат, в зависимости от желания хозяев. В данном случае из гостиной вели три двери. Кто в какой комнате жил было неважно, все равно вязать придется всю семейку. Начали с крайней слева. Тихонько приоткрыли дверь и проникли внутрь. В лунном свете, проникающем в небольшое оконце, среди немногой мебели вырисовывались две кровати со спящими людьми. Судя по размерам силуэтов – это были сыновья управляющего. Один видно что-то почуял, так как приподнялся, вглядываясь спросонок в невнятные силуэты, но тут тренькнула тетива и стрела с тупым дубовым наконечником стукнула не во время проснувшегося старшего сына в лоб. Тот безмолвно повалился обратно в постель. На него сразу же навалился Карно, а на младшего Оглобля. Сыновей спеленали их же одеялами и заткнули рты кляпами. Осторожно заглянули в следующую дверь. В этой комнате спали сами хозяева. Видно третья комната служила спальней для дочки. Ее и оприходовали следующей. Дочку, а не спальню, она даже и не проснулась толком, как оказалась завернута в собственное одеяло, перевязана веревками и во рту торчал кусок деревяшки. Хоть и девчонка, а все-таки десять лет есть десять лет. Почти взрослая, может так завизжать, что мало никому не покажется.

Наконец зашли в комнату хозяев. Карно остался у двери, Ольт прошел к единственному окну, не потому что боялся побега, а просто стоя спиной к свету было удобно наблюдать за происходящим в комнате, самому оставаясь только неясным силуэтом. Оглобля подошел к семейной кровати и всмотрелся в спящих. Если бы управляющий и его жена проснулись в этот момент, то несомненно испугались бы той хищного взгляда, который сверкал над черным платком. Слишком явно в нем читалась свирепость и безжалостность. Вот не любил он северян, поголовно. И наверно было за что. Жену он ловко тюкнул в затылок, благо она спала на боку, повернувшись к нему спиной. Та тут же, не приходя в сознание отключилась. Наконец дошла очередь и до хозяина дома. Его вежливо постучали по плечу. И не дав еще сонным глазам принять осмысленное выражение тут же закупорили рот широкой мужицкой ладонью.

- Молчи, сука. А то быстро к Единому отправлю. – перед глазами, в которых медленно проступал ужас, мелькнуло широкое острое лезвие ножа. – Где монетки прячешь? Ну, говори. И не ори, а говори тихо и спокойно. Если крикнешь - умрешь, но в начале умрут и жена твоя, и дети.

Ладонь, каждую мозоль которой управляющий ощущал своими губами, медленно убралась в сторону. А нож наоборот приблизился к кадыку на горле и слегка надрезал кожу. Выступила капля крови. Управляющий даже не пикнул, завороженно следя за лезвием. Наверно впал в ступор и это не понравилось Карно. Надо было скорее приводить пленного в чувство. Но в начале пришлось связать пленнику руки и ноги, может управляющий и опешил, но уж слишком не понравился атаману мимолетный взгляд, брошенный на дверь.

- Если скажешь, где казну хранишь, то так и быть, оставлю детишек в живых.

- Я скажу, скажу, только детей не убивайте, - наконец пришел в себя управляющий. Его маленькие глаза забегали по лицам налетчиков. Обычно хитрая физиономия сейчас выражала страх и ужас от происходящего. Но Ольту не нужно было, чтобы он потерял голову, ему надо было, чтобы управляющий мог думать, и думать о том, как выкрутиться из, казалось бы, безвыходного положения. Ольту был знаком такой тип людей. Трусливые в прямом столкновении, но желание выжить любой ценой заменяла им храбрость, а хитрость, заменявшая им мозги, помогала выпутаться из любой сложной ситуации. Такие люди были очень опасны именно своей трусостью, потому что всегда старались бить исподтишка и в спину, при возможности подставляя вместо себя другого и если это было возможно, то и чужими руками. Надежнее всего было бы от него избавиться, причем самым кардинальным способом, но он был пока нужен. Но после того как в нем отпадет надобность, Ольт дал себе слово тут же его убрать. Такие люди злопамятны и даже во вред себе, но найдут способ отомстить. А пока пусть выкручивается, пусть вымаливает себе жизнь и управляющий не обманул ожиданий налетчиков.

- Все скажу, все покажу, но не убивайте. – на лице был написан страх, но глаза уже смотрели цепко и изучающе.

- Конечно скажешь, - оскалился Оглобля, - а зачем тебе жизнь. Радуйся, что дети живы останутся.