Летят наши годы

- Хватит жеребятничатъ! - неожиданно рассердившись, оборвал лейтенант, хотя сам еще недавно с острым любопытством новичка слушал россказни о любовных похождениях сержанта, расцвеченные могучей фантазией.

В десятом классе Валентин был влюблен в Марусю Климову - сейчас он пытался вызвать в памяти ее облик и не мог: девушка в белом халате заслонила ее. Она, эта девушка, была рядом, под одной с ним крышей, в палате еще сохранился след от нее - легкий холодок спирта. Выздоравливающий лейтенант загрустил и размечтался...

Через неделю по каким-то причинам анализ пришлось повторить. На этот раз лейтенант сам отправился в лабораторию; находилась она в конце длинного коридора. Крохотная комнатка с плоской медицинской кушеткой и стойким кислым запахом мочи и лекарств, несмотря на открытую форточку.

Лаборантка сделала свое дело быстро, можно было уходить, но Валентин заинтересовался, как проводится анализ крови, и задержался. Девушка оказалась интересной собеседницей. До тринадцати лет она жила в Москве, в которой Валентин не был еще, и хорошо, не хвастаясь, рассказала о ней.

- А как вы сюда попали? - спросил он.

- По эвакуации, - быстро ответила девушка, кончики ее маленьких ушей почему-то порозовели.

В палату повеселевший лейтенант возвращался с разрешением иногда заходить в лабораторию и зная имя лаборантки - Светлана.

Все, что Валентин начинал делать, он делал увлеченно, не признавая никаких условностей. Маленькую оговорку "иногда" он опустил, будто не слышал ее вовсе, и, едва в репродукторе раздавался тоненький голосок дикторши: "Местное время семнадцать часов десять минут", - шел в лабораторию. Поначалу такая последовательность Светлану смущала, она даже пыталась хмуриться. Валентнн догадался, что девушка опасается разговоров, принял меры предосторожности. И сам же, насмешив лаборантку, рассказал о них. В "гости" он отправлялся теперь только тогда, когда в коридоре никого не было. Стоило же мелькнуть чьему-нибудь халату, и храбрый лейтенант или поспешно доставал заблаговременно приготовленную папироску, готовый выслушать замечание за курение в неположенном месте, пли демонстративно поворачивал к туалету.

Лаборатория работала до пяти, в госпитале оставались только дежурные врачи и сестры, и молодые люди нередко засиживались до самого ужина. Светлана торопливо одевалась, Валентин, задерживая руку девушки, прощался и шел есть вечернюю порцию каши.

Взаимное узнавание шло не равными долями. Светлана охотно слушала пространные воспоминания Валентина о Кузнецке, о фронтовых товарищах и редко рассказывала что-нибудь о себе. Обычно это были какие-нибудь эпизоды из ее жизни, случаи - в одно общее они не складывались; иногда, лежа ночью с открытыми глазами, Валентин удивлялся, что о Светлане он по-прежнему знает только то, что она на два года позже его окончила десятилетку и жила прежде в Москве. Один раз ему даже показалось, что она просит ни о чем не расспрашивать ее.

Просит не словами, а взглядом. Он спросил что-то насчет родителей, Светлана странно взглянула на него, ее так необычно меняющие цвет глаза умоляли: не надо об этом!.. Валентин, как ему казалось, ловко перевел разговор на другое, а ночью, перебрав в памяти всю встречу, смущенно улыбнулся: прямолинейный, грубоватый, он стал разбираться в таких тонкостях...

Впрочем, тем для разговоров у них без этого находилось множество; интересно со Светланой было и потому, что она оказалась значительно образованней его.

На тумбочке у Валентина вместо "Графа Монте-Кристо"

и "Трех мушкетеров" лежали теперь потрепанные томики Бальзака. Светлана брала их в городской библиотеке.

Накануне выходного, который от будничных отличался для Валентина только тем, что в этот день он не видел Светланы, девушка встретила его расстроенная. Рассеянно отвечая на его вопросы, она прикрывала рукой наплаканные, с покрасневшими веками глаза, покусывая губы.

- Что с тобой, Света? - прямо спросил Валентин.

- Тетя Шура умерла, - всхлипнула Светлана и закрыла лицо ладонями.

Тетя Шура была пожилая женщина, у которой Светлана квартировала, девушка в разговорах не один раз упоминала ее имя. Нынче утром по обыкновению Светлана пошла на колодезь за водой, а когда вернулась, тетя Шура лежала, уткнув почерневшее лицо в скобленые доски кухонного стола. Неподвижный ее локоть придавил извещение о гибели сына.

- Она мне как мать была, - горько шептала Светлана, не открывая лица. Одна я осталась...

Любовь и жалость, смешавшись, переполнили сердце Валентина; почувствовав себя сильным, он поднял сопротивляющуюся голову девушки.

- Неправда. Я всегда с тобой. Слышишь? Всегда.

И понимая, что имеет на это право, более того, - что должен это сделать, уверенно прижал голову девушки к груди.

Когда Светлана немного успокоилась и притихла, он, наоборот, начав волноваться, повторил эти слова:

- Всегда с тобой буду. Хочешь? Ну, скажи - согласна.

Девушка замотала головой и снова уткнулась Валентину в грудь.

- Почему? Ну - Света?

Он пытался поймать ее взгляд, она отворачивалась, упрямо клонила голову.

- Не надо об этом, Валя, - устало просила она.