Лето пробуждения. Сборник рассказов

И сейчас, когда мировая Катастрофа поглотила нашу прежнюю жизнь, именно здесь собрались немногочисленные спасенные из погибшего мира. А гибнуть ему было за что – грехи людей за преступления, которые легко можно было бы предотвратить, не будь люди так жестокосердны. Врачи… достаточно рассказать о поведении представителей этой профессии, считавшейся ранее самой гуманной… Всего за год до знакомства с красавицей Лерой, мать Эдика умерла, хотя ее еще можно было спасти – но врачи упрямо отказывались ложить ее в больницу… А он всё не мог устроиться на работу, а начинавшийся к 2015 году кризис сокращал последние вакантные места…

Эдик подходил к маяку. Сумрак спустился на узкую долину меж скалистых фьордов. Железная дверь открылась сразу, здесь нет даже засова…

Одинокая работа – когда-то он хотел стать киномехаником, а здесь еще спокойнее, так как нет шума от крутящихся лент (тогда был 2010 год и в кинотеатрах еще стояли ленточные киноаппараты). Здесь же – бесшумно, только время от времени надо поправлять светильник в фонаре.

А Лера едва ли не противоположность ему: у нее потребность каждый день куда-то спешить, общаться, быть в центре внимания…

Зато у него с ней оказалось много общего: Лера обожала носить платья и юбки красивых фасонов и расцветок. А Эдик с юности отличался стремлением найти девушку, предпочитавшую классический стиль в одежде. За естественное желание видеть в женщине женщину – он не раз был подвергнут осуждению и обсмеян, не понят и не принят… Встретив же Леру, Эдик не мог ее позабыть. Приходя каждый раз на субботнее служение, он заново влюблялся в эту моложавую женщину – его ровесницу.

Каждый раз с того момента, как в середине октября он начал посещать церковные службы, Лера надевала разные платья. В ноябре она начала повторяться: два раза подряд Эдик замечал на ней зеленое платье с расклешенным подолом. А потом и тонкое черное платье с китайским узором, в котором она встретила его во время второго визита к ней. Так что платьев он насчитал всего семь.

Но под Новый год она разместила в Сети свое фото, где сняла себя в платье им прежде не виданном – черном с белым воротником. На этом «селфи» был виден только верх платья, но Эдик осмелился предположить, что на Лере – платье, и не ошибся, написав ей в личном послании:

– Новое платье? Я его раньше не видел.

– О, у меня еще много платьев, которых я для тебя не надевала.

– Это очень хорошо. Я в предвкушении.

– Перестань!

– Прости…

* * *

Теперь же поднимаясь по крутой лестнице на самый верх маяка, Эдик вспоминал ее восьмое платье, которое ему не довелось увидеть нигде кроме снимка. И грудь стиснула тоска, ведь любимая женщина осталась далеко на востоке Евразии.

Он думал уже не о маяке и даже не об его окрестностях. Все мысли по-прежнему занимала Лера.

Сердцем и душой Эдик всегда был отсюда – с Северо-Запада, хоть и вырос посреди Сибири, за тысячи километров как от Тихого, так и от Атлантического океанов. Сейчас же Эдик вернулся на свою духовную родину. Ведь основа европейской, а следовательно, русской и советской цивилизации – это Европа.

Сама Лера была сказкой средь белого дня. Она одевалась как принцесса, невероятной прихотью судьбы занесенной в забайкальские горы – прекрасная дочь бурятских степей! А Эдик своей упорядоченностью и спокойствием был еще более близок далёкому Западу. Но в Лере он нашел для себя сказку в обычной серой жизни, перед самым ее концом…

Эдик понимал: их пути с церковью расходились изначально: он верил, что преобразовать общество можно путём насилия… даже если это насилие совершает сама Природа, само Мироздание.

«Всё-таки жаль, что я не успел увидеть на ней восьмого платья», сожалел смотритель маяка, начиная крутить ручку фонаря.

И на Атлантику пошёл свет, на тёмные волны, чтобы последние дошедшие корабли пришвартовались к порту Тромсё – города, в котором нет зимы, как и везде на побережье Норвегии: Гольфстрим даже в январе делает всю природу бесснежной.

Смотритель маяка Эдуард включил музыку. Из колонок компьютера, стоявшего на дощатом столе, раздалась баллада любимой группы из Питера, посвященная его нынешней профессии – одинокой и чудной, но такой нужной людям должности смотрителя. Правда, в балладе пелось об ирландском или шотландском маяке со странным названием Ар-Мэн. Но Ирландия – страна со сходным с норвежским климатом и тоже на краю Европы. И по причине постоянной прохлады, в будущем там могли бы располагаться серверы сайтов со всего света… Но нет уже этого света – кроме призрачного свечения маяка. Странствие в ночи для мира просветлённых только начинается – здесь, на краешке Ойкумены…

Сильный порыв ветра хлопнул по стеклам, на мгновение погас свет ламп на потолке. Но Эдик успокоил себя: в краю фьордов несмотря на частые ветра, зимой гораздо теплее, чем в его снежной стране: