Летучий корабль

- Мисс Грейнджер, мистер Уилкинс, — снова многозначительная пауза, — вы решили совершить очередной подвиг? — Если вы будете отчитываться о каждом малозначительном предмете, найденном здесь, а также о каждом шкафе или столе, что еще стоит на своих ногах, Вы, мисс Грейнджер, доработаете ЗДЕСЬ до самой пенсии. Все это никому, повторяю, никому не нужно! Ваша задача — расчистить помещение.

- Мы хотим пробиться к стенам, — пытается объяснить ему Герми, стирая перед лицом высокого начальства грязь с носа.

Эта идея находит у Лоуди понимание и одобрение:

- Так и уничтожайте тут все, мисс Грейнджер! Для хозяйственного отдела будет достаточно, если вы каждый день будете отчитываться о паре найденных предметов мебели пристойного качества и таком же количестве артефактов. Не заваливайте сотрудников письмами!

И Лоуди показательно наводит палочку на ближайшую к нам колченогую этажерку, превращая ее в щепки, а затем произносит «Эванеско». А потом еще, и еще — площадка перед нами начинает расширяться. В этот момент я почти готов полюбить Дугласа Лоуди — шпиона, заместителя министра и предателя.

И работа спорится — я двигаю мебель, намечая очередную жертву. То, что полегче, я перетаскиваю на расчищенное место, где Герми расправляется с хламом по примеру Лоуди. Я выбираю предметы, достойные внимания и заношу их в опись для министерских хозяйственников, а Герми крушит предметы обстановки покрупнее. Когда время подходит к обеду, у нас появляется надежда, что мы все же доберемся до стены уже сегодня.

- Проголодались, мистер Уилкинс? — Герми улыбается и накладывает на меня очищающее заклятие.

Я согласно киваю. Конечно, если бы у меня была магия, работать было бы не в пример быстрее, но кто бы пустил меня в Министерство? Но вроде мы и так неплохо справляемся. Так что вполне можем позволить себе поход в министерскую столовую.

- А деньги? — тихо спрашиваю я Герми, когда мы уже поднимаемся по лестнице к лифту.

Она молча опускает мне в карман мантии несколько кнатов и галеонов:

- Потом разберемся.

Наш путь лежит на третий этаж. Здесь, в просторном зале с высокими сводами, кормятся министерские попроще — птицы высокого полета сюда не залетают, так что вряд ли удастся «случайно» опрокинуть тарелку на мантию Фаджа или Блэкмора. Мы с Герми, подхватив свои подносы, на которых вполне скромная трапеза — салат да жареная картошка с рыбой, усаживаемся за дальний столик в углу, откуда довольно неплохой обзор. Так как объяснять и рассказывать при таком скоплении людей она мне ничего не может, мне остается просто наблюдать. А то, что видишь после большого перерыва, всегда представляется значимым и новым, так что обыденная картина, открывшаяся мне во время нашего первого обеда в стенах Министерства, кажется мне чуть ли не откровением. Еще в бытность нашей с Роном работы в Аврорате я бывал здесь несколько раз, и всегда это место представлялось мне неким оазисом беззаботной чиновничьей жизни: мелкие служащие, архивные клерки, помощники судей собирались здесь, стараясь

как можно дольше растянуть время блаженного ничегонеделания. Во весь голос обсуждали новости, приветствовали знакомых, выкрикивая их имена на весь зал, хлопали друг друга по плечу, отпуская шуточки, даже вполне открыто поругивали начальство, разворачивали свежий номер Пророка, тыча пальцем в интересную статью, толкали приятеля в бок: «Нет, ну ты только посмотри на это!»

А вот сегодня у меня такое впечатление, что я оказался то ли в больнице, то ли на поминках, где никто ни с кем не знаком — в столовой, заполненной в этот обеденный час министерским людом, практически стерильная тишина. Если вслушаться, можно различить даже стук ножей и вилок о край тарелки. Я поднимаю удивленный взгляд на Герми, она чуть заметно кивает, да-да, Гарри, ты не ошибся, здесь и вправду стало тихо. Газеты разворачивают молча, к кому попало не подсаживаются, если и разговаривают, то только низко склонив головы над тарелками — сколько ни вслушивайся, слов не разобрать. И такая сосредоточенная безрадостность на их лицам, будто им, скромным министерским клеркам, выпало нести на своих плечах все скорби этого мира.

Когда вечером мы с Герми оказываемся у меня «дома», это первый вопрос, который я ей задаю, кстати, тоже очень тихо, словно опасаясь быть услышанным.

- Что тут происходит? Фадж что, сажает в Азкабан всех, кто смеется за обедом и громко разговаривает? У всех разом взяли и умерли родственники?

- Мистер Уилкинс! Тьфу ты, Гарри! — Гермиона смотрит на меня почти строго, — сейчас пять часов. У нас не так уж много времени. Нам стоит сходить в магазин, я помогу донести покупки. У тебя в холодильнике пусто, как ты собираешься тут жить? Время действия оборотного закончится через три часа. Потом поговорим.