Лев любит Екатерину

– Тише! – императрица постучала свинцовым карандашом по папке с донесениями Бибикова. – Граф Орлов прав, сведения неутешительные. В Невьянске мастеровые уже льют Злодею мортиры. Сколько там взято ружей, сабель и прочего снаряжения, пока неизвестно, но думаю – много. Мы упустили шанс задавить мятеж в зародыше – у нас не было войск – теперь положение еще хуже: перед нами целая армия казаков, каторжан, башкир и прочей сволочи. Если Самозванец прорвется в хлебные губернии Поволжья, к нему присоединятся еще и крепостные. Тогда нас ждет второй Разин. Этого допустить нельзя. Генерал-аншеф Бибиков…

– Для чего вообще туда послан генерал Бибиков? – граф Панин, не стесняясь, перебивал Екатерину, и это было дурным знаком. Ее противники чувствовали силу. Их не смущало, что сегодняшнее преимущество основано на слабости государыни. И государства. – Я предлагал на это место моего брата генерала Панина. Почему меня не послушались?

– Генерал Бибиков верный человек, – отчеканила Екатерина. – Он прекрасно показал себя в Польше. Там тоже приходилось действовать где пушками, где уговорами. А ваш брат так привык сжигать города и сажать турок на кол, что боюсь, как бы не принял Поволжье за вражеский редут.

– Не вижу разницы, – нарочито резко отозвался Панин. – И там, и там злодеи. Наши, может, и похлеще турок…

О, как в этот момент Екатерина была с ним согласна! Но она ни звуком не выдала своих чувств. Нет, и не может быть равенства между отечеством и чужбиной. Ей и турок-то разоренных бывало жалко до слез. Что говорить о своих?

– Ее Императорское Величество делает что хочет, – поддержал Като гетман Разумовский, к месту ввернув памятные слова Панина. – Бибиков – прекрасный выбор. Надобно еще пресечь все коммуникации между яицкими казаками и запорожцами. Бывает, одни соберутся в поход и других кличут пособить. Добычу делят. Разбойники с Дона и Яика утекают в Сечь.

– Разве запорожцам в Турции добычи мало? – осведомился Алексей Орлов.

– То-то и оно, что сейчас, пока война, из Малороссии никто на Яик не сунется. Свои зипуны богаты. А как мир заключим? Тут-то многие с Сечи поворотят коней и пойдут искать, где гуляет казацкая сабля.

«Гетман прав, – кивнула Екатерина, – он хорошо знает своих».

– Спасибо, – вслух сказала она. – Я об этом не подумала. Будет послан приказ в армию Румянцева отслеживать пересылки казаков с мятежниками. На генерала же Бибикова следует возложить дополнительные полномочия…

– Но этого мало! – снова перебил ее Панин. Его поведение становилось оскорбительным. – Полномочия должны быть диктаторскими. Казнить разбойников на месте. Без суда и следствия. Возня затягивает дело.

«Вот куда вы клоните, любезнейший Никита Иванович! Самый человеколюбивый из моих вельмож!» Екатерина широко улыбнулась:

– По твердой руке соскучились, граф? Я дам вам твердую руку.

После Совета Алехан догнал императрицу на лестнице.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – он низко поклонился, но его взгляд был требователен и недобр. – Как лицо, наделенное некоторой властью, я хочу осведомиться, что означает пребывание в столице в военное время генерала-поручика Потемкина?

– Он привез донесения фельдмаршала Румянцева, – не замедляя шага, ответила Екатерина.

– Вот как? И более ничего? – Орлов побелел.

– Я хочу посоветовать вам, Алексис, – отчеканила женщина, – в военное время заниматься своим непосредственным делом и поспешить в Ливорно, где вас ждет флот.

– Добро-о, – Алехан отступил. Ничего доброго в его тоне не было.

В первые дни по приезде Потемкин поминутно ждал вызова в Совет. Но о нем, казалось, забыли. Сначала он метался в четырех стенах. Потом им овладело равнодушие. Свет стал не мил.

На исходе недели у дома Самойловых остановились щегольские дрожки, и из них, презрительно оглядываясь по сторонам, вышел Алексей Орлов. От такой чести госпожа Самойлова сомлела и не знала, куда себя деть.

– Где брат-то твой? – не удостоив Марью Александровну даже кивком, осведомился Алехан. И, не дожидаясь ответа, стал подниматься по лестнице.

Потемкин в одной рубахе лежал на атаманке и читал «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона. Он не сразу оторвался от книги, обернулся к вошедшему и поднял бровь. Не дожидаясь приглашения, Алехан сел.

– Я приехал передать вам, что едва ли у Ее Величества среди множества неотложных дел найдется время на ваш рапорт, – веско сказал он. – Лучшим для вас было бы немедленно вернуться в армию.

– Вы советуете от себя лично? – Потемкин так и не пожелал встать. Привези подобное известие любой другой, и он не сдержал бы досады. Но слишком велика была его неприязнь к этому человеку, чтобы демонстрировать при нем свои чувства.

– Я передал то, что считал нужным, – веско подытожил Алехан. – В остальном можете пенять на себя.

– Иными словами, если меня найдут в канаве с перерезанным горлом, моим родным знать, кого благодарить?

Орлов подавил усмешку.

– Вас не найдут.

Оба знали, что сейчас в Петербурге мало кто даст за жизнь Потемкина медный грош. Алехан кивнул, давая понять, что уходит. Гриц не поднялся. Дверь хлопнула.