Лев любит Екатерину

Вечером Потемкин отправился пройтись пешком. На Фонтанке с ним поровнялись легкие сани. В седоке Григорий узнал Елагина.

– Мне велено передать вам привет от известного лица, – улыбнулся секретарь.

Гриц вскинулся.

– Передайте этому лицу, что я не намерен играть в прятки. Завтра же вручу в Военной коллегии донесения командующего и отбываю в армию.

Он резко развернулся и побрел в обратную сторону. Иван Перфильевич не стал его догонять. Молодо-зелено, вот и бесится от полноты крови.

Потемкин шел, размахивая руками. Мокрый ветер задувал за воротник, ноги вязли в холодной жиже растоптанного снега. Стемнело. Совсем близко от дома Самойловых Григорий привычно свернул в неосвещенный проулок.

Миновав пару домов, он услышал позади топот и хлюпанье. Обернулся, держа руку на гарде. К нему бежало человек пять. В темноте не было видно оружия, но обстоятельства казались слишком очевидными, чтобы сомневаться. Генерал прижался спиной к ближайшему забору и вытянул клинок. Шпага не боевая, а так – деталь верхнего туалета – и уж, наверное, тупая, как все ножи в доме у Самойловых.

Первые удары Потемкин отбил удачно. Самой уязвимой была левая сторона. Проклятый глаз! А, все равно вокруг ни черта не видно! Отвечай на блеск, на звук… И на боль. Один из нападавших успел царапнуть жертву по правому предплечью. И сразу же еще несколько клинков распороли одежду, не добравшись до тела. Гриц перебросил шпагу в левую руку, которой владел значительно хуже. «Вот и смерть наша заявилась!»

В это время послышался шум приближавшегося экипажа. Четверка лошадей влекла карету на полозьях. Нападавшие, видимо, не ожидали свидетелей и бросились врассыпную. Дверь возка распахнулась на ходу, и властный голос крикнул:

– Прыгай!

Потемкин успел схватиться за створку, и чьи-то сильные руки втащили его внутрь. Еще не остывший Гриц со всего размаху плюхнулся на мягкие подушки. В карете было темно. Слегка пахло французской водой, по-видимому, от человека, сидевшего напротив. Когда глаза привыкли, Григорий различил широкополую маскарадную, шляпу и бархатную полумаску незнакомца.

– Вы спасли мне жизнь, – начал он.

Седок поднял руку.

– Я спасал не вашу жизнь, а свою душу.

Этот голос был когда-то хорошо знаком Потемкину. И очень дорог.

Они проехали мимо уличного костра, у которого грелись прохожие. В возке на мгновение вспыхнул свет. Нижняя, открытая часть лица незнакомца напомнила Григорию подбородок и щеки Алехана. Только вместо тонких поджатых губ ему насмешливо улыбался детский капризный рот. Русые локоны кое-где выбивались из-под шляпы, а в прорезях маски поблескивали синие льдинки глаз.

– Признал? – Ездок закусил пухлую губу. – Не чаял свидеться?

– Не чаял от тебя помощи.

Они помолчали.

– Куда мы едем? – спросил Потемкин.

– Ко мне, – бросил Орлов. – Это место одно для тебя сейчас и безопасно. Утром они не решатся напасть, и ты вернешься к Самойловым. Но в ближайшие дни не выходи.

– Если меня хотят убить, то не все ли равно: сейчас или через несколько дней? – уныло спросил Гриц.

Орлов хмыкнул.

– Через несколько дней ты либо уедешь отсюда, либо уже никто не осмелится тебе вредить.

Карета встала. Потемкина поразило редкое безлюдье Мраморного дворца. Гришан никого не звал, и никто из прислуги не явился сам. Только в сенях на кресле дремал громадный рыжий кот.

– Как видишь, сколько бы Като не сравнивала меня с римскими героями, я не держу привратника на цепи, – заметил хозяин.

Они поднялись в обшитый ореховыми панелями кабинет. Гришан достал из резного секретера две хрустальные стопки и початый штоф.

– Пей, ты ослаб, – приказал он, разливая водку.

– За что?

– За дураков. – Орлов выпил одним глотком и выдохнул в рукав.

Затем он вышел в другую комнату и вернулся оттуда с чистой кружевной рубашкой, которую тут же располосовал на бинты. Скомкал один, налил на него водки и прижег гостю рану. Потемкин заскрежетал зубами.

– Терпи. Плевая дырка, – цыкнул на него Орел. – На, пей еще.

Гриц хлопнул вторую стопку. Хозяин дома тоже приложился и стал перевязывать гостю предплечье.

– У меня потом никогда не было такого друга, – сипло прошептал он. – Ты простил ли меня, Гриц?

Потемкин молча опустил голову. Как ему сказать, что он простил уже тогда, когда братья вчетвером били его? И никогда не держал зла. На Алехана держал. А на Гришку нет. Почему так? Почему любовь всегда выбирает и оправдывает того, кого хочет оправдать? А он крепко любил когда-то этого бесшабашного сильного человека.

– И ты меня прости, – выдавил из себя Потемкин. – Не могу я без нее.

– Я вот смог, – горестно вздохнул Гришан. – Ложись-ка здесь, запрись изнутри. Я так часто делаю, когда… – Он бросил взгляд на штоф. – Тебя до утра никто не побеспокоит.

– А ты куда?

– Мне на маскарад надо. Будто бы я и не уезжал. Положение обязывает.

С Потемкина мигом слетел хмель.

– Возьми меня с собой, – взмолился он.

– Ты сдурел, что ли? – повел плечом Орлов. – Чтоб нас вдвоем и удавили?

– Кто догадается? Разве у тебя нет старых маскарадных костюмов?

Идея покорила Гришана. Вся в духе их прежних похождений. Такого от него никто не ожидает!