Левый фашизм (СИ)

Матери не гуляют с детьми. Словом, я не совсем прав. Вот идет какая-то мама с маленьким мальчиком; ему лет пять, наверное. Дородная и очень уставшая от тяжелой работы мама тянет за руку сына. Останавливаюсь неподалеку. Слышу разговор. «Мама, давай погуляем!» – кричит ребенок. «Нет!» – отвечает мать. «Почему?» – спрашивает мальчик. «А ты не видишь? Я устала, едва плетусь. Дома отец ждет голодный. Не успею ему борщ сварить – опять драться будет. Да и вообще, у нас тут одна шпана и бандиты малолетние гуляют!» – сердито отвечает мать. Обвинять ее нельзя: монотонная отупляющая работа, постоянный страх, нервная напряженность и нищета действительно способны довести человека до ужасного состояния.

Словом, мы едем дальше. Я останавливаюсь около школы, которая представляет собой старое и обшарпанное советское здание, построенное в ту эпоху, когда советская архитектура уже растеряла и свою монументальность, и свою практичность, но когда до новомодных градостроительных веяний в данном направлении было еще неимоверно далеко. Словом, здесь до них далеко и сейчас. Это в крупных городах школы теперь стараются строить как в Европе, в то время как здесь все довольствуются зданиями старого заложения. На моих часах 15:49, а это значит, что все уроки уже должны были закончиться. В этом отношении я не делаю ошибки, поскольку мне удается заметить в углу школьного двора довольно большую компанию подростков, столпившихся у приведенного в совершенную негодность старого стола для пинг-понга. Весь школьный двор представляет собой все тот же замусоренный и заросший невысокими уродливыми деревцами и кустарниками пустырь, который отличается от других пустырей только тем, что местами на нем можно заметить руины беседки и различных спортивных приспособлений, а также заросшую площадку для игры в мяч. Словом, отличает его еще и большое количество пустых бутылок от пива и алкогольных коктейлей, а также валяющиеся тут и там использованные медицинские шприцы и золотистые пакетики с надписью «Spice». Словом, теперь последние встречаются реже: их стали заменять упаковки с другими надписями. Верно говорят, что «дизайнерские наркотики» – это будущее мировой наркоторговли. Наступая на пустые пачки «соли для ванн», я осторожно выхожу из автомобиля и подбираюсь ближе к забору. Поставив ногу на шприц, все еще содержащий в себе часть вещества, которым он был заполнен недавно, я наблюдаю за поведением подростков, собравшихся вокруг поломанного стола. Стол, созданный изначально для пинг-понга, сделался теперь столом обеденным, если можно так сказать. Собравшиеся за ним молодые люди выпивают дешевое пиво из бутылок и банок, бросая их подле себя. Один белокурый юноша прямо при мне поднимает бутылку донцем вверх, допивая ее содержимое залпом из горла, а потом бросает ее в кусок бордюрного камня, лежащий рядом. Бутылка со звоном разлетается на куски. Все остальные присутствующие подростки аплодируют.

Деревни Московской области.

Словом, оставим городок Шатуру. Я снова сажусь в автомобиль и еду прочь из него. Я еду по очень плохой асфальтированной дороге. Вдоль дороги виден весьма поредевший лес. Тут весьма развита незаконная лесозаготовка. Рубить лес тут нельзя, но многие этим занимаются. Поэтому кругом видны гигантские просеки, вырубленные «черными дровосеками». Вдоль дороги на обочине лежат гигантские кучи мусора. Но это уже работа «мусорной мафии». Так называют те управляющие компании, которые вывозят мусор из Москвы и ближайших городов. Мусор они должны вести на свалки. Там они должны заплатить за сброс мусора на свалку. Но им хочется сэкономить, а потому весь мусор они бросают либо в лесу, либо прямо у дороги. Словом, зря я ругаюсь. В этом районе экологическая обстановка лучше, чем в ближайшем Подмосковье. Да и леса тут все еще довольно велики. Местами они даже увеличиваются в размере. Но об этом – позже.

Я проезжаю мимо нескольких деревень. Все они отличаются только своей убогостью. Хотя нет, именно ей-то они и не отличаются. Большая часть домов в деревнях – старые-престарые советские домики, выкрашенные в голубой, желтый или синий цвета. Такие дома строились в середине XX века. Сейчас все они износились, стали заваливаться, сделались кривыми. Дворы таких домиков маленькие – четыре-шесть соток. Частично они заняты сараем, частично – убогим огородом, а все остальное место занимают заросли дикой травы. Некоторые дворы заросли травой полностью. Сейчас это не так заметно, как это бывает летом, но все же видно, – какие дворы ухоженные, а какие – нет. В ухоженных дворах и сарай более прямой, а иногда даже покрашенный, и видна прогалина, где летом находится огород, и забор стоит, и дом держится. Хозяйства убогие видно сразу: весь двор их зарос диким кустарником, сарай давно превратился в груду гнилых досок, а весь дом того и гляди развалится, – настолько он бывает плох. В таких домах живут либо пьянчуги, либо старики, которые уже не в силах поддерживать хозяйство.