Лягушачий король

У него не было сомнений, что на него напал тот же человек, который убил шестерых, начиная с Полины Грибалевой. Можно подделать почерк убийства, но нельзя подделать суть. Дерзость нападавшего ошеломляла: подкрасться к взрослому мужчине, набросить мешок на голову, мгновенно затянуть на шее – и попытаться ударить… Это было не просто рискованно, это граничило с безумием. Однако у него почти получилось.

На убийцу работал случай. Улица была пустынна. Макар разговаривал по телефону и не услышал шаги за спиной.

«Дерзость, граничащая с безумием», – повторил он про себя. Разве убийство юриста, Котляра, не было таким же? И Юренцова?

В этот раз убийца решил подстраховаться. Он опасался брызг крови. Вот зачем нужен был мешок…

Надо думать, ему пришлось выбросить или сжечь не одну рубаху после предыдущих убийств.

«Если только он не напяливает на себя нечто вроде дождевика». Но, подумав, Илюшин отбросил эту мысль. У человека, убившего девушку на парковке и штукатура Шеломова в его собственном подъезде, попросту не было на это времени.

Вновь и вновь Илюшин возвращался к тому, что стало триггером. Где, черт возьми, провоцирующий фактор? Почему из всех людей в магазине убийца выбрал именно веселого работягу? Почему девушка в одежде по моде пятидесятых?

Он изучил материалы уголовных дел от и до. Но там не было ответа. Ответ носил с собой убийца, как гранату с вырванной чекой, потому что в любой момент этот фактор мог сработать снова.

На окно снаружи прилетел белый голубь.

– Откуда взялся Варфоломеев? – спросил у него Макар.

Голубь нежно ворковал, переступая опушенными ногами.

Вопросов у Илюшина хватало.

Почему Иван Ельчуков озверел при упоминании имени Олейникова?

Почему Щербатых так и не написал книгу воспоминаний Нины Тихоновны?

И первое, и второе он собирался выяснить сегодня. За анализ текста, как полагал Макар, должны отвечать специалисты. Однако специалист либо до сих пор не был найден, либо Илюшину об этом не сообщили.

– Варфоломеев, Варфоломеев…

Илюшин открыл ноутбук и принялся изучать, откуда мог взяться псевдоним.

Святой Варфоломей, один из двенадцати апостолов. Упоминается в Новом Завете. Мученик – ну, разумеется. Содрали кожу за то, что проповедовал. Мощи хранятся в Италии.

Другой Варфоломей был итальянским монахом. Третий – патриархом Константинопольской церкви.

Много Варфоломеев встречалось, вполне предсказуемо, среди епископов и архиереев.

«Возможно, он выбрал псевдоним по чистой случайности, – подумал Макар. – Или считает себя мучеником, страдальцем – содранная кожа более чем выразительно намекает на это».

Однако мученичество не вязалось со способами совершения убийств. И старуха Ельчукова, и Полина Грибалева были убиты с большой жестокостью. Преступник продолжал наносить удары даже тогда, когда обе были уже мертвы. «Они чем-то вызвали твой гнев, – сказал Макар, обращаясь к фигуре без лица. – Разозлили тебя до такой степени, что ты утратил самообладание».

Что же они сделали?

Что они сказали?

И этот поступок или слово были повторены позже: сначала девушкой на парковке, затем работягой, возвращавшимся домой.

– Слово? – вслух спросил Макар.

Человек, который нанимает другого написать книгу о собственных убийствах, должен иметь специфические отношения со словами. Он не способен исчерпывающе выразить свои мысли, однако ему жизненно важно увидеть книгу напечатанной. Он даже заплатил за рекламную кампанию.

Может ли слово быть спусковым крючком?

Подумав, Илюшин решил, что это тупиковый ход рассуждений. Он ничем не мог ему помочь. Даже если бы все жертвы произносили при убийце «Альдебаран» или «Варфоломей», это ничего не дало бы частному сыщику. Почему Хроникер убивает – вот в чем вопрос.

«Может быть, его подталкивает какой-то стрессовый фактор, не связанный с поведением жертв?»

Ссора с матерью. Увольнение. Скандал на работе. Часто серийные убийцы переживают стресс, прежде чем сорваться на жертве.

Илюшин занес в схему восемь фамилий – приятелей из юношеской компании Олейникова. Оценил масштаб предстоящей работы и содрогнулся. Установить спустя столько лет, где находился каждый из этой компании в дни убийств?.. С этим не справился бы даже целый отдел, не то что один частный сыщик.

– Если я не могу сделать все, что нужно, сделаю хотя бы то, что могу.

«Олейников и Ельчуков», – выписал Илюшин.

И чуть ниже: «Щербатых и журналист».

В списке студенческих приятелей Олейникова, которые вместе с ним бывали у гримерши и знали Полину Грибалеву, внимание Макара привлекла одна фамилия. «Константин Волчок».

– Константин Волчок, Константин Волчок… – пробормотал он. – Не ложися на бочок. Придет серенький Константин… в хорошо пошитом костюме…

Он представил Киану Ривза. Вопреки сказанному, тот был почему-то не в костюме, а в шортах и бейсболке.

Илюшин вздрогнул.

«Слышишь, волчок? Подтверди!» – так обратился Демьян Щербатых к своему визажисту.

Тогда Макар пропустил это мимо ушей. Решил, что это нечто вроде клички.

Но это была фамилия.