Лягушачий король

– Твоей наблюдательности я больше доверяю.

– Ой-ой, вот не надо лести!.. – Костик вдруг оставил свой обычный брюзгливый тон и флегматично добавил: – Может, и правильно. Ситуация была мерзкая. У меня на мерзости память хорошая.

– Расскажи, пожалуйста.

– Если сдашь меня Егорке, прокляну, – без тени улыбки предупредил Костик.

– Не сдам.

Волчок взял какой-то флакончик, взболтал и вернул на место.

– Про даты меня не спрашивай, я даже год не вспомню. Навскидку, Егорке было около девятнадцати. Я только пару месяцев как приехал в Москву, жил у Элки.

– Домбровской? – выудил Макар из своей памяти фамилию одной из приятельниц Егора Олейникова.

– Ага. Она меня пустила в обмен на… услуги личного характера. – Он неожиданно подмигнул. – Ничего такого: накрасить-причесать, обслужить ее матушку. В Домбровскую, кстати, Иван и влюбился.

– Подожди, – остановил его Илюшин. – Сколько ему было лет?

– Я откуда знаю? Ну, тринадцать, четырнадцать… Подросток. Смурной такой, тощий, но прущий напролом. И при этом адски дикий! Диковатый. Как Мцыри. Но в горло я ему воткнул и там два раза повернул. Доводилось слышать такие стихи?

Макар пропустил издевку мимо ушей.

– А сколько лет было Домбровской?

Волчок пожал плечами:

– Восемнадцать, наверное. Нет, скорее, девятнадцать. Может, даже двадцать. Я тебе уже сказал, – внезапно вспылил он, – не спрашивай ты меня про возраст и даты! Они у меня в голове не держатся. Что за удовольствие – выставлять меня идиотом беспамятным?!

– Извини, больше не буду.

Костик быстро выходил из себя и так же быстро успокаивался. В его манерах сквозила хорошо скрытая нервозность. Он контролировал себя, но Макар чувствовал: дай он еще один повод – и его прогонят. Эти поверхностные всплески злости лишь маскировали темную бездну, как будто под мелкими волнами, увенчанными белой пеной, что-то тяжело и грозно ворочалось на дне моря.

– Все-таки, наверное, четырнадцать, – подумав, сказал Костик. – Больше подросток, чем мальчишка. Постоянно таскался с фотоаппаратом и щелкал Элку. Телефонов с камерами тогда у каждого сопляка не было…

Он задумался, а Макар мысленно сказал себе, что Волчок далеко не так плохо помнит даты, как говорит.

– Мы посмеивались над ним, подшучивали, но в целом отнеслись с пониманием. Ты в курсе, как выглядела молодая Домбровская?

Илюшин покачал головой, и Волчок демонстративно закатил глаза.

– Божечки-божечки! Что вообще красивого было в твоей жизни, частный детектив? Подожди, я найду. Ты должен это видеть.

Волчок погрузился в телефон, и вскоре Илюшину была предъявлена фотография девушки. Зеленые глаза, чувственный рот, оливковая кожа… Макар не любил такой тип красоты – громкоголосый, несколько назойливо предъявляющий себя, – но он не мог не признать, что Элла Домбровская в юности была изумительно хороша.

– Теперь понимаешь, отчего парнишечка влюбился? Мы собрались у Нины в начале лета, кажется. Да, точно: еще Лиана была жива. Выпивали, болтали-хохотали… Не помню, что пили. Ну, вино, шампанское, портвейн… Стандартный набор. А Иван суетился у нас под ногами, и кому-то пришла в голову свежая мысль налить и малышу.

Волчок ухмыльнулся.

– Если бы он не выпил, наверное, все обошлось бы. Не подумай, его не принуждали! Он сам с удовольствием наклюкался портвешка. Стакан, может. Но не больше. Мы же не хотели, чтобы он отравился! Да и вообще – там его родная тетя присутствовала, и это все совершалось под ее одобрительное хихиканье. А Домбровская в те времена вроде как составляла пару Егору. Что ты бровками играешь? Опусти их на место. У тебя классические черты, тебе идет невозмутимость. Мимику оставь тем, кому приходится добирать гримасами, как Демьяше.

– Я слышал, с Егором была Полина Грибалева.

– А, эта вешалка! – Волчок отмахнулся. – Не бери ее всерьез. Элку тоже не бери, у них с Егоркой ничего не было. Но они флиртовали и везде ходили вместе. В институте сплетничали, пара они или нет.

– Почему вешалка?

– Сыщик, как ты дела расследуешь с таким интеллектом? Потому что вешалась она на Егорушку. Соображаешь?

– Мне сказали, Егор был в нее влюблен.

– Ну, может и был, – нехотя согласился Волчок. – Но это после. А тогда он как бы обозначил намерения: я собираюсь ухаживать за Домбровской, не суйтесь под руку. И тут этот дикарь! Иванушка-дурачок… Таскается за Элкой, таращится неотрывно. Фотографирует еще. Фотоаппарат Егора особенно выводил из себя. Смешно: что это за папарацци такой! А потом случилась одна сцена… Кинематографическая. Очень короткая.

За спиной Макара в коридоре забегали люди, кто-то громко крикнул в гримерку: «На выход!»

Костик лениво поднялся и подошел к двери. Высунулся, огляделся и отчеканил в пространство длинную фразу, в которой не было ни одного цензурного слова. Как ни в чем не бывало вернулся к Макару и взгромоздился на высокий стул.

– Командовать они еще будут… Сначала говорить по-человечески научись, потом с людьми работай.

– У тебя не будет проблем?

Костик отмахнулся: