Лягушачий король

– Грош цена твоему алиби. Бузина не подозревал тебя, в отличие от Колесникова, поэтому и скушал историю о даче, на которой ты отдыхал с друзьями! Я говорил утром с твоим приятелем. В сарае у него хранился отцовский мотоцикл. Они в тот день ушли купаться на озеро, а ты остался дома. Потом ты соврал ему, что решил покататься по окрестностям… Как же! Ты доехал до Москвы, потому что Полина назначила тебе свидание и намечался ни к чему не обязывающий секс. Это в ее глазах ты был без пяти минут женихом! А она тебя не слишком волновала. Провинциальная влюбленная дурочка… Вы собирались встретиться в понедельник, но у Грибалевой в воскресенье освободилась квартира. Ее тетя уехала. А в твоей были бабушка и Коля.

Вокруг стало тихо. Часть посетителей ушла.

– Ты приехал вовремя, – продолжал Макар. – Полина открыла тебе дверь. Она преобразилась за то время, что вы не виделись. Перекрасила волосы из русого в каштановый, сделала прическу, как у твоей матери. Даже сшила себе такое же голубое платье, как на самой известной фотографии Лианы. Грибалева действительно была проницательна. Она заметила то, что ускользнуло от других. Ее новый облик был посланием тебе: «Я знаю твою гадкую тайну и хочу разделить ее с тобой».

Олейников криво усмехнулся, ничего не ответив.

– Интересно, она успела понять, какую непоправимую ошибку совершила? Полина считала, что ты у нее в кулаке, – осталось только сжать пальцы. А ты увидел… – Макар задумался на секунду. – Кого, Егор? Тупую девку, покусившуюся на святое? Это было не подражание, а злобная пародия. Как она посмела решить, что со своей простоватой мордахой и колхозным происхождением может повторить твою мать! Так ты подумал, верно?

– Чушь!

– Нет, хуже! Грибалева попыталась совершить подмену! Когда твою мать заменили, она убила себя. Так что ты вообразил, что она собирается уничтожить Лиану. Убить ее второй раз.

В глазах Олейникова мелькнуло недоверчивое изумление.

– И ты защитил Лиану как мог, – негромко закончил Макар. – Схватил первое, что под руку попалось, и стал молотить чудовище, притворявшееся твоей матерью, пока не забил насмерть. Ты был герой, правда? Рыцарь в окровавленных доспехах. Когда ты пришел в себя, девушка была мертва. Надо отдать тебе должное – ты не запаниковал, о нет! Сначала смыл с себя следы крови. Наверное, застирал рубаху. Плевать, что влажное, – лишь бы не бросалось в глаза, что в крови! Затем собрал все ценности, которые были в доме, чтобы убийство сошло за ограбление. Тебя больше всего беспокоило, проболталась ли Грибалева кому-нибудь о назначенном свидании. Ты никого не встретил на обратном пути и успел на дачу до того, как вернулись твои друзья. Думаю, немудрящие ценности ее тети так и лежат на дне того озера, в котором они купались. Дальше нужно было только изображать убитого скорбью и хвататься за любой воображаемый след – вроде несуществующего подростка, упомянутого старой соседкой. Ты меня, кстати, качественно сбил этим с толку. Я тоже ухватился за него. Но у меня все не выходили из головы слова одного твоего бывшего приятеля… Который сказал, что и в наше паршивое время по-прежнему встречаются люди, способные полюбить один-единственный раз и всю жизнь хранить верность предмету своей любви, даже если его больше нет в живых.

– Девушка, принесите еще кофе, – хрипло попросил Олейников.

– Это Лиане ты хранил верность, а вовсе не Грибалевой. Убийство Полины сошло тебе с рук, и следующие пятнадцать лет ты жил спокойно. А затем тебе позвонила Ельчукова. Попросила, чтобы ты принес ей лекарства.

Егор нашел в себе силы усмехнуться.

– Ну, расскажи мне, что она переоделась в кружевное голубое платье и пыталась соблазнить меня!

– Хуже, – без улыбки сказал Макар. – Она воспользовалась духами Лианы.

Жасминовое благоухание. Гвоздичная пряность. Душная, обволакивающая роза.

воздух в кафе пропитан этим ароматом маминым ароматом густым сильным как волна запах сводит с ума прекратите прекратите перестаньте это пытка как будто она вот-вот покажется в забегаловке войдет в лучах осеннего солнца прекрасная как всегда божественная единственная неповторимая

– Ты заходил к Ельчуковой очень редко, – сказал Илюшин, внимательно наблюдая за Егором. – Вопреки всем твоим байкам о том, что вы были друзьями. Нина Тихоновна обрадовалась. Напоила тебя чаем. А пока ты угощался в гостиной, она сообразила, что забыла надушиться. Может быть, ей казалось, тебе будет приятно вспомнить этот аромат. Ельчукова взяла флакон у Лианы после ее смерти, верно? На память о подруге… Она извинилась, ушла в спальню, а когда вернулась, от нее пахло «Лʼэр дю тан». Расскажи мне, как это было? – почти по-дружески попросил он.