Лягушачий король

– Зубы твои, может? – предположил он. – Ты обронил – я подобрал.

Словно иллюстрируя свои слова, он наклонился к земле. Увесистая палка, испещренная следами собачьих клыков, удобно легла в ладонь. Кто-то днем бросал ее своему псу, ротвейлеру или овчарке.

Сергей не уставал твердить: при любой возможности избегай боя. Макару ничего не стоило удрать. Но он был так зол на Юренцова… Нож он купил, господи! Кретин! У тебя зрение минус пять, ты неповоротливый увалень с сидячей работой – кого ты собрался пырнуть этим ножом?

– Ты чо щас сказал, гнида? – изумился парень.

Макар ухмыльнулся шире, вызывающе сверкнув белоснежными острыми зубами.

– Нет мировой гегемонии котов! – отчеканил он и шагнул предводителю навстречу.

В квартире он первым делом вымыл руки. Затем прошел в спальню, вытащил из кобуры «Гранд Пауэр» – старенький, еще дореформенный – и спрятал в сейф. Затевать драку, имея при себе пистолет, было верхом безрассудства. Макар тихо засмеялся в пустой комнате.

Серега смешал бы его с грязью, если б узнал.

Зато на некоторое время эти пятеро перестанут приставать к прохожим в тихом парке.

«Может, питбультерьер», – задумчиво сказал себе Илюшин, вспоминая глубокие вмятины на древесине. Ему нравилось, как улыбаются эти собаки. Совсем как Серега.

Он стал носить «Пауэр» с собой после того как узнал о гибели Льва Котляра. Нападения Илюшин не боялся. Однако недооценивать серийного убийцу, за сутки прикончившего двоих, он считал недальновидным.

Макар заварил чай и сел за изучение «Песен ангелов». Он выписал каждое слово, относившееся к описанию возлюбленной главного героя.

В конце концов, все это было сделано ради нее.

Возлюбленная и сама выглядела как бесплотный ангел. «Фиксация на бестелесности», – записал Илюшин. Описания внешности не было, и он поставил знак вопроса: есть ли прототип? Или ее образ – целиком плод воображения?

Мог ли Хроникер, записывавший любую деталь, словно проводя инвентаризацию, удержаться и не обрисовать черты своей Прекрасной Дамы?

Макар задумался, что содержалось в файлах, которые Хроникер присылал Юренцову. Перечисление событий – да, само собой. «Я пошел, я увидел, я сделал». Однако в какой мере литературная обработка была делом рук фантаста? Или Хроникер что-то вносил от себя?

Чтобы это узнать, нужно было залезть в компьютер Олега Юренцова. А залезть в него можно было только с разрешения следователя, которое ему не получить. Макар понимал: даже если Истрик пойдет с докладом к начальству, а начальство прислушается к нему – что уже выглядело фантастическим допущением, – пройдет время, прежде чем его, Илюшина, подпустят к улике.

Если вообще подпустят.

Он вновь вернулся к сценам убийства.

Первая была описана относительно сдержанно. На второй Юренцова понесло. К третьей нервы у него уже были вконец расшатаны: он получил отказ в возбуждении уголовного дела, не смог ничего добиться от сотрудников издательства и в отчаянии прибег к последнему средству. Которое могло прийти в голову лишь такому человеку, как Юренцов: малоизвестному писателю, живущему фантазиями.

И все-таки оно сработало.

Хроникер увидел надпись на рисунке только в магазине. Илюшин не сомневался: Юренцов согласовал с ним одну картинку, а буквы добавил позже. Отправил заказчику послание в бутылке. Только убийца мог понять, чем грозит ему сообщение «Эти истории придумал не я, и я расскажу об этом всем».

«Еще лингвист-эксперт мне бы очень пригодился. Психолого-лингвистическая экспертиза… Профайлер нужен. Заодно изучил бы файлы на жестком диске у Юренцова… Он же не кто-нибудь, он про-файлер».

Макар уже клевал носом.

Сон навалился на него. Он добрался до постели и мгновенно уснул, будто кто-то захлопнул его, как книгу.

На следующее утро он проснулся в шесть. Заварил кофе и распечатал все материалы уголовных дел, которые успел сфотографировать в отсутствие Истрика.

Каждое убийство чем-то отличалось от других.

– Поиграем в детскую игру «Найди лишнее», – вслух сказал Илюшин.

Гибель театральной гримерши Нины Ельчуковой – претендент на вылет номер один. Нападение совершено в ее квартире, похищены деньги и украшения. Смерти Шеломова и Капишниковой схожи между собой, поскольку выглядят случайностью. Жертвы – встреченные Хроникером люди, чем-то привлекшие его внимание.

Макар пометил на полях: «Что общего у К. и Ш.?» Молодая женщина, профессиональный дизайнер, – и пятидесятилетний рабочий?

– Примерно ничего, – сказал он в пустое пространство комнаты. – Голоса в голове у Хроникера отдавали ему приказы, которым он следовал. Жертвы ни при чем.

Однако всерьез в версию голосов он не верил. Две тысячи десятый, две тысячи тринадцатый и две тысячи восемнадцатый. Что происходило в эти годы? Почему в промежутках между ними никто не умирал от его рук? Может, в десятом, тринадцатом и восемнадцатом Хроникер переставал принимать препараты, назначенные ему психиатром?

«Или убийства были. Каждый год. Просто по какой-то причине он не захотел о них писать».