Либеллофобия

Кайнорт убрал руку с кобуры и выстрелил в меня взглядом.

– Я бы всё-таки показал его Пенелопе.

– Лучше просто покажи мне Пенелопу, бха-ха-хах! Вот это угодили вы мне, так угодили… Ладно, ты мне нравишься, давай контракт!

Бритц, не веря удаче, разворачивал экраны для электронных верификаций, а я сидела на корточках у бака с пластиком и обнимала колени. Будто эта поза могла спасти от расправы, которую пообещал взгляд эзера. Виртуальная страничка приняла отпечаток Альфреда, и задаток за тайный вывоз магов с Урьюи ухнул в карман контрабандиста.

– У нас две недели, Альф. Если не уложимся, деньги сгорят. И мне придётся возвращать банку все авансы. Шкурами пиратов, я полагаю.

– Уложимся. Не писай.

Пряча голову в коленках, я слушала, как удаляется скрип шарниров Дейла.

Выстрела всё не было. Из цепенящей полудрёмы выхватил короткий глухой смешок. Я приподняла голову. Кайнорт смотрел на экран комма. На нём крутилось видео, где медная оса билась о бахаонов, звери сверкали, а между ними металась фигурка рабыни и ерошила перья. Бритц фыркнул ещё раз: на моменте, где я нырнула в мусор. Тем временем мой желудок воздавал заунывную оду голоду. Кайнорт глянул на меня и вернулся к экрану:

– Ой, забыл мрмрмр.

– Что?

– Говорю, забыл тебя убить, – он опять говорил на октавиаре.

– Вы же сами видели: я не нарочно подслушала. Просто хотела вернуться в барак. Ждала, пока этот уйдёт, – я кивнула на экран, где Берграй хватал меня за волосы на повторе. Со стороны это и правда смотрелось, как плохая комедия.

– В том, что ты подслушала, секрета нет. Но сопротивление хозяину карается электроплетью. На первый раз. На второй – смертью. Отказ ожившему не ранее суток назад – смерть. Умышленное ранение эзера при любых обстоятельствах – смерть. Да, тебе не помешает узнать, какая. – Хотелось подловить его на речевой ошибке, но единственным недочётом было глушение согласных. – Раба подвешивают вниз головой и делают надрезы так, чтобы кровь текла непрерывно, но достаточно долго, часа три. Внизу расставлены хрустальные бокалы, которые тонко звенят, когда наполняются свежей кровью, раскаянием и молитвами приговорённого. Высокородные эзеры вправе подойти к бокалам, пока кровь ещё тёплая, а раб – жив.

– Нельзя питаться теми, кто легче пятидесяти пяти килограммов.

– Это не правило, а рекомендация. Эзер волен следовать ей или пренебречь.

– Да ведь Инфер бы меня убил!

– Плюс-минус ты, какое мне дело?

Бритц наблюдал закат, но в голосе сквозила улыбка. Я никак не могла прочитать, что она значила: бояться мне или нет.

– Я буду защищать свою жизнь, чего бы это ни стоило. И не дам себя убить только потому, что кому-то лень дойти до холодильника с припасами крови. Так что можете выстрелить или подвесить и резать… потому что вот это, – я ткнула в экран, – случится ещё, и не раз!

– Нет. В другой раз он или кто-нибудь другой тебя изловит. Поэтому знаешь, что? Сегодня выйдешь в ночную смену, уберёшь за собой. Пока живая. Утром все бахаоны должны быть пёрышко к пёрышку, – он растянул «ш-ш», смакуя свой акцент. – Ясно?

– Да. Ясно.

Выйти  из барака этой ночью! Легально! И пробраться к порталу. Без лишних слов я подскочила и побежала прочь, пока Бритц не передумал.

– Четырнадцать-восемь! – прилетело вдогонку.

– Чего?..

– Четырнадцать-восемь, – повторил Кайнорт, уходя обратно в трактир. – Разовый код для медблока. Перестань кровоточить у нас на виду.

Кровь из шеи, где резанула оса, протекла под рубахой, испачкала штаны. Повезло, что по дороге к домику не встретился голодный эзер. Но у крыльца валялась Язава. Она была вся в крови, бледно-зелёная. Я подхватила её за плечи, чтобы не дать захлебнуться:

– Язава, ты что? Кто тебя?

– Ин…фер, – прошептала она, и синюшные губы совсем побелели. Я испугалась и взвалила её руку себе на плечо.

– Пошли, давай, где у вас медблок?

– Нет…

– Ну, давай! Один рывочек!

– Нет… кода.

– У меня есть! Четырнадцать-восемь, разовый.

Она отпихнула меня, как прокажённую:

– Дура, себе оставь.

– Соберись, пошли, пошли. Показывай, куда!

Сдавшись, Язава тяжело навалилась мне на шею, но старалась из последних сил. Мы тащились мимо других рабов, они выворачивали головы и пялились, но помог только паренёк у самой лестницы в медблок. Здесь все жили в каком-то ступоре. Вдвоем мы затащили Язаву в приёмную, и мой случайный помощник растворился.

– Это ещё что? – буркнул круглотелый эзер в окровавленной униформе доктора и с веером скальпелей в руке. – Разовый код?

– Четырнадцать-восемь. Только это не мне, а вот ей.

Он что-то проворчал и занёс код в комм.

– Кто её так?

– Не знаю.

– Сядь здесь.

Язаву увезли на каталке, а мне швырнули свёрток. Оставшись в коридоре одна, я нашла внутри кровостатический бинт. Мир не без добрых зверей. Через час меня пустили к Язаве, которая издалека уже напоминала живую.

– Я возвращалась от бахаонов, а он набросился, как бешеный, – Язава не сдерживала слёзы, но и не всхлипывала, молча плакала, как взрослая. – Вообще он неплохой, Берграй. Не злой. Но я не знала, что он после смерти: тут уж они как с цепи срываются.

– Почему не убежала?