Личностный потенциал. Структура и диагностика

Разрабатывая понятие «позитивного» копинга, Р. Шварцер и Н. Кноль предлагают следующую классификацию копинг-стратегий: реактивные копинг-стратегии (ориентированные на конкретную угрозу или потерю в прошлом), антиципационные копинг-стратегии (ориентированные на конкретную угрозу в ближайшем будущем), превентивные копинг-стратегии (ориентированные на неопределенную угрозу в отдаленном будущем) и проактивные копинг-стратегии (ориентированные на видение возможностей мира и потенциальное саморазвитие) (рис. 1). Таким образом, проактивный и антиципационный копинги оказываются в одной четверти графика: если проактивный копинг ориентирован на совладание с определенной угрозой и ближайшее будущее, проактивный копинг связан с учетом возможностей в отдаленном будущем. Авторы рассматривают проактивный копинг как прототип позитивных копинг-стратегий, поскольку он не требует негативной оценки ситуации – как угрозы, ущерба или потери. Эта точка зрения согласуется с подходом Р. Лазаруса, согласно которому ситуация может оцениваться человеком как угроза, потеря или возможность. При проактивном копинге человек мобилизует и развивает свои ресурсы с целью достижения новых целей и личностного роста. В качестве формы такого копинга можно рассматривать поиск смысла в новых для человека ситуациях. Позитивная переоценка события, связанная с видением возможностей и положительными эмоциями, способствует лучшему качеству жизни и здоровью в стрессовой ситуации. Особенно выраженный эффект позитивной переоценки и нахождения смысла был показан в ситуации хронических заболеваний, в том числе летальных ( Taylor, 2003; Geist-Martin, Ray, Sharf

, 2003).

Рис. 1.

Четыре перспективы копинг-стратегий с точки зрения времени и определенности (по Schwarzer, Knoll, 2002, p. 394)

«Продуктивные» копинг-стратегии

Идея «продуктивных» и «непродуктивных» копингов получила свое развитие в ходе эмпирических исследований в рамках транзактной модели стресса, показавших, что проблемно-ориентированные копинг-стратегии положительно коррелируют с адаптацией и здоровьем и отрицательно – с уровнем переживаемого стресса. Считалось, что эмоционально-ориентированные, наоборот, играют негативную роль и усиливают стресс, поскольку не разрешают саму ситуацию. Впоследствии были получены данные о том, что такая связь неоднозначна.

Следующим шагом стали попытки теоретической разработки понятия «продуктивных копингов». В модели жизнестойкости С. Мадди предлагает понятие трансформационного копинга. Трансформационное совладание – это активное преодоление ситуации, в рамках которого человек ищет и пробует новые формы поведения. Напротив, регрессивное совладание связано с поддержанием привычного уровня напряжения. В результате этого в ситуации стресса человек использует различные модели избегания. С. Мадди ( Maddi

, 1998 b) называет эти два способа поведения выбором прошлого (привычного уровня напряжения и тревоги) и выбором будущего (действия и поиск, несмотря на тревогу и отсутствие гарантий). Постоянный выбор прошлого приводит, согласно С. Мадди, к жизненному стилю, который он называет конформизмом. Под действием стресса конформизм может приводить к потере смысла и появлению одного из вариантов отчуждения. Однако теоретический подход к копингам с точки зрения их продуктивности столкнулся с трудностями операционализации в исследованиях.

В целом проблемно-ориентированные копинги связаны с большей эффективностью деятельности и субъективно оцениваются как более эффективные, чем эмоционально-ориентированные копинги ( Lazarus, Folkman, 1984). В лонгитюдном исследовании стрессовых событий у студентов, проводившимся в течение 21 дня, проблемно-ориентированные копинги оказались субъективно более эффективными, чем поиск социальной поддержки, а поиск поддержки, в свою очередь, расценивался как более эффективный, чем эмоционально-ориентированные копинги ( Ptacek, Smith, Zanas, 1992). При этом в целом мужчины оценивали свои действия как более эффективные, чем женщины, и чаще воспринимали происходящее как вызов своей компетентности, а не как угрозу. Женщины чаще, чем мужчины, прибегали к социальной поддержке.