Личные истины

Современность поклоняется слепым богам. Мир и человек представляются ей ведомыми незрячими силами, которые почему-то

неизменно ведут к усложнению и прогрессу. В сущности, как уже говорилось не раз, это худшая из всех метафизик: мир в руках слепых богов, которые, однако, из всякого куска глины делают кувшин, из всякого камня статую, из всякой былинки дерево, то есть неизменно ведут мироздание к большему порядку и сложности. И сам Бог отвергается нашей эпохой именно как разумное и сознательное начало. Рационализм этого времени очень странен и сочетается с разнузданным мистицизмом в области бездуховного, какой-то механической чувственностью, которую ничто не судит и ничто не ограничивает. Или это уже и не рационализм, а просто господство техники над культурой как итогом сознательной жизни души? Тогда понятно презрение сего времени к человеку и высшим его надеждам. Одно из следствий такого взгляда, одно из самых печальных, – невозможность, упразднение идеи сознательного строительства культуры. Это неизбежно вытекает из общего взгляда на человека как орудие слепых бессознательных сил. Вся волевая, духовная, сознательная сторона культуры этим опрокидывается, оставляя место бессознательной, инстинктивной, бесконечной и бессмысленной деятельности, уже не ради тех или иных ценностей, но только для того, чтобы избыть не находящие выхода силы. Последним оправданием деятельности в этом новом Вавилоне становится «увеличение человеческого могущества». Однако таким образом понимаемый (а иначе его никогда и не понимали) прогресс – тупик. Снаружи человека ничего нет

, и бесконечное расширение возможностей – путь в никуда. Правда и красота внутри нас, и на пути прогресса недостижимы. Дело не в том, что прогресс избрал ложные цели, а в том, что цели прогресса не нужны человеку, и чтобы остаться людьми, нужно противостоять и прогрессу.

***

Одна из черт материализма – подмена внутренних причин внешними, всюду поиск влияний, вообще склонность видеть всюду предметы деятельности без самих деятелей. Мир как набор страдательно терпящих воздействия частиц, вот краткое выражение этого взгляда. Весь верхний слой действительности, содержащий обобщения и смыслы, отбрасывается; разум всё более упражняет свою разнимающую силу

, приобретая всё новые частные сведения и всё более теряя представление, даже сознательно отказываясь думать об общем смысле бытия. Подается это как проявление мужества мысли, хотя, по моему убеждению, имеет совсем другую причину. Взгляд на мироздание как набор случайных частиц, терпящих случайные воздействия, крайне неблагоприятен для всего человеческого, означает рассыпание общества и распад души, потому что общество и душа-то совсем не случайны, напротив, упорядоченны сверху вниз. Именно эта упорядоченность души, общества и культуры и падает под тяжестью новой догмы. Исчезают понятия верха и низа, главного и второстепенного, всё объявляется равно достойным, и очень удобной верой оказывается вера в демократию, которая якобы настолько «ценит человеческую личность», что устраняет из обихода все сравнительные оценки, могущие эту личность уязвить. Плохое и хорошее, высшее и низкое, сложное и простое перестают различаться не по детской невинности судящих, но по нежеланию судить. А смысл культуры – именно сито

, отбор, возвышение одного и принижение другого. Никакого равенства! ³³ И вся культура – «несправедливое» подавление низшего ради высшего, простого ради сложного, «несправедливое» для того, кто ни в оценку, ни в право оценивать не верит. Культура есть великая противоположность демократии. Вся она основана на лестнице ценностей, на порядке и подчинении, на воспитании и послушании еще не воспитанных. Принуждение кончается только за дверью школы; творец свободен, но не свободен ученик.

***