Личный враг Бонапарта

– Я готов пойти на мировую. Император просит не задевать новых союзников. Но вы мне поклянитесь честью, что посол больше ни слова не скажет о реванше.

Они сидели за длинным, гладко оструганным столом без скатерти и поочередно подливали в глиняные кружки портера.

– У папаши Трюдо всегда контрабанда, – подмигнул Ней. – Хоть мы и не в ладах с Англией… Кстати, вы тот самый русский, который связался сначала с Дюшатель, а потом с Савари? – в голосе маршала звучало неодобрение.

Шурка кивнул.

– Гнусные бабы, – покачал головой собеседник. – Бегите, пока можете.

* * *

«Я познакомился с графиней Висконти, крупной и красивой пятидесятилетней женщиной, которая еще могла внушить желания и испытывала их сама. Мадам Савари не простила мне этого и не упускала случая отомстить».

А. Х. Бенкендорф

Уже на следующий день Бенкендорф осознал правоту слов Храбрейшего из храбрых. Едва он уговорил Толстого не драться, как прислали записку от его смуглой метрессы с требованием немедленной встречи.

От посольства до особняка Савари было рукой подать, и обычно полковник возвращался домой под утро, даже не нуждаясь в коляске. Он поспешил к ненасытной Аделаиде, воображая, как расскажет о своих вчерашних подвигах. Но встретил самый колючий прием за весь месяц знакомства.

Его дама пылала жаждой мщения и походила на Медузу-Горгону. Правда, черные кудри не поднимались над головой в виде змей. Но темный ореол вокруг лица способен был превращать мужчин в камень.

– Разве вы не знали, что и я была там?

Он не знал. Честно. Не заметил при выходе дам в зал. А дальше такое началось…

– Я кричала! Я звала на помощь! Мне на руку упала свечка!

«Некоторым люстры на головы падали. Упокой, Господи, их души!»

– А вы предпочли спасать других! Помоложе!

Обвинения были тяжкими. Бенкендорф попытался оправдаться. Но тщетно.

– Вы спасли эту дрянь Джузепину! Такой подлости я от вас не ожидала!

Оказывается, мадам Савари больше беспокоило спасение соперницы, чем возможность собственной гибели. О, женщины, ничтожество вам имя!

Шурка был проклят. Записан в число врагов и изгнан с позором. Может, он ей просто надоел? Гнев, во всяком случае, был правдоподобным. А зависть, затаенная с этой минуты, – обжигающей. Мадам Савари не отпустила любовника легко, как ледышка Дюшатель, а сумела ославить у дамской половины двора самыми грязными сплетнями.

Ему никогда бы не отмыться, если бы в тот же день не произошло события, поднявшего Шурку еще на несколько ступеней вверх. Когда он, обескураженный, вернулся в посольство, доложили, что адъютанта ожидает посетительница.

Графиня Висконти решила сама приехать за своей стрелой. При свете дня Бенкендорф рассмотрел ее как следует и должен был констатировать, что время иногда делает исключения, щадя самых прекрасных. Эта женщина казалась свежа, как роса, хотя ей уже перевалило за пятьдесят и она этого не скрывала. Но юношеское проворство вкупе с дивной кожей и налитым телом заставляли забыть о возрасте.

Привыкнув потакать всем своим желаниям, Джузепина взяла нового любовника из любопытства. И оба тотчас поздравили друг друга с удачным выбором.

– Я не отдам вашу стрелу. Она застряла у меня меж ребер.

Шурка потерял украшение еще вчера в суматохе, и дама это знала. Но галантный комплимент сделал ему честь, и графиня уехала, предварительно условившись о следующей встрече.

Услышав имя новой пассии своего адъютанта, Толстой только присвистнул.

– Вы так доберетесь до Жозефины! А дальше вас выловят из Сены с веревкой на шее.

– Боюсь, Савари уже намылила эту веревку, – рассмеялся Бенкендорф.

– И я боюсь, – серьезно признался посол. – Через неделю отправлю вас с поручением в Италию. Голубчик, бога ради, не натворите дел!

* * *

«Мне удалось посеять убеждение, что везде и всюду, там, где собирается четверо, непременно есть и мои люди, обязанные наблюдать и подслушивать».

Жозеф Фуше

Теперь Бенкендорф сидел в кафе с Нессельроде и всеми силами изображал паиньку. Игры? Займы? Это не к нему.

Над парком скопилась грозовая туча, и жар разразился ливнем. Мимо них проносились стайки испуганных женщин, одной рукой подбирая платья и так натягивая мокрую ткань, что она чуть не лопалась на бедрах. Счастливая мода не позволяла иметь в кармане ничего, кроме тоненького платочка, – даже он становился виден и пятнал собой безупречную грацию.

– Неужели Талейран служит нам? – зевнув, спросил полковник.

– Тихо! – в ужасе простонал его спутник.

– После Тильзита?

– Именно. Он гений. И угадывает развитие событий на несколько лет вперед. Я должен присутствовать при его карточной игре.

Собеседник был готов согласиться и даже оказать помощь, несмотря на острую неприязнь к личности и методам Карла. Но его останавливала сумма.