Лилия

Дома были по большей части деревянные, уютные, светлые, из двух отсеков – кухня и кровать и большая комната с большой кроватью и одной меньшего размера. Огород и американский клён по одной стороне – огорожено по периметру старым разваливающимся деревянным забором – от всего мира. Застолбили клочок земли внутри Родины.

Позднее появятся более модные дома, большие на несколько семей, с отдельными ячейками для каждой – квартиры. Квартиры станут настолько модными, что разрушат семьи особо впечатлительных.

А до тех пор на огороде росли маки – красные, красивые. Но в одну ночь маки кто-то сорвал, наверное, тоже молодые и перспективные, зачем-то им понадобились чужие маки. И была в этом какая-то тайна, родители приняли решение больше маки не сажать. Что-то начало меняться с тех пор – раньше роботы не срывали чужие маки.

Но скоро срывать будет нечего, потому что запретят маки. Альтернатива появится, организованная теми, кто должен бороться. Они боролись, но с теми, кто не организован.

Желание и слабость не возможно запретить. Роботы модели «мальчик» и «девочка» – те создания, которые не довольствуются существующей реальностью. Они всегда будут стремиться к тому живительному, что переворачивает сознание, меняет мир. В разгорячённом мозгу вдруг встанет неразрешимая задача – желание выяснить какой же мир реальнее, а какой выдуманный. Все что окружает вокруг – проекция органов чувств, окружающая действительность реальность как в трезвом состоянии, так и в лёгком опьянении. Так какая реальность из двух предпочтительнее? Бог его знает!

Мальчик и девочка – мечтатели, скрывающиеся в бункере. И окружающие верят, что у них светлое будущее. Делают вид что живой ум и прорывающиеся способности определяют дальнейшую судьбу – лгут всем вокруг и лгут себе. В дальнейшем будет врать школа в процессе воспитания неудачников, где дети разделятся на классы, а классы разделяться на касты. Некоторые будут считаться со светлым будущим, а некоторым надсмотрщики будут внушать, что они неудачники среди всех остальных неудачников и пусть даже не пытаются прыгать выше головы – у них нет перспектив. В последующем бесперспективные – те из них кто обладал большей ценностью чем мозги, окажутся отнюдь не бесперспективными. Жизнь все расставит по своим местам. Безгранично перспективные и умные мама и отец окажутся на задворках жизни. Перспективность, почитаемая лгунами окажется совершенно не нужной и обременительной в декоративной точке мира.

Отец остался аскетом на всю жизнь. Любил поговорки, верил, что великая мудрость жизни скрыта в их существовании, но смысл подстраивал под себя максимально. Ведомый идеей «встречают по одёжке» забросил заботы о внешнем виде и ничто его не могло переубедить. Ни грязные ногти, ни замасленные волосы. Он был из тех, кто искренне считал, что все его убеждения должны восприниматься окружающими роботами аналогично – идеалист, пытающийся перестроить мир согласно своим убеждениям – никогда не признавался самому себе, что всего лишь маскируются, скрывает свои слабости не только от окружающих, но и от самого себя. Впрочем, больше от самого себя, поскольку в декорациях окружающие плевать хотели и лишь отворачивались с недоумением.

11

Если сопоставить все увиденное и услышанное в дальнейшем от матери, (порой удивлявшейся каким образом я мог сохранить в памяти те моменты, которые за истечением времени казалось бы должны были сгинуть за истечением времени), то предстанет следующий слайд:

Мужчина пытался убедить себя что он мачо и истязал жену пытаясь проникнуть туда куда проникать не положено и предназначено для других целей, при этом грубо хватая за волосы, так представляя себе истинную страсть, бог весть, где вычитанную в случайно попавшейся книжке. Может быть это и была страсть, и он представлял себе то, чего не было на самом деле, но оставалось желанным.

Ей все больше и больше не нравился муж, который не соответствовал девичьим мечтам. Не такой ей виделась любовь, взращённая в сознании Айвенгами и Артурами, поглощаемыми в девичестве. Но тогда он казался перспективным и симпатичным – убеждения ещё не прорвались наружу.

Женщине не нравилось. Впрочем, она должна была делать вид, что страсть поглотила и её. Вздыхать приходилось с пристрастием, и стонать, но стонала не подстраиваясь, а из-за боли. После склонность мужа проникать в неположенное пропала, и она выдохнула с облегчением. Теперь проникало туда куда следует, в скрытую редкой растительностью в защите от превратностей погоды, уже не нужной, но упрямо сохраняющейся. В то время было не принято уничтожать растительность на теле. Это также, как и обои было буржуазным и не естественным.