Лилия для Шмеля

Еще раз обнявшись на прощание, я тоже села и, отъезжая, отчаянно махала рукой графине, пока ее фигурка не пропала из виду. Ощущение, что от бабули уезжаю. Я промокнула глаза платком.

Веспверк деликатно молчал и делал вид, что смотрит в окно, давая мне время прийти в себя.

— Мы едем за Вейре? — спросила, когда успокоилась немного. — Где вы его спрятали?

— В глуши.

Я вздохнула, кивнула и отвернулась к окну.

— Что, глушью вас не испугать? — добродушно поддел Освальд, желая отвлечь меня от грустных мыслей. — Это хорошо. Нам придется объехать окраины Корвиста.

Окинула его взглядом, мол, не напугаешь и выведешь из себя, как ни придирайся, и отвернулась. Не хотела, чтобы он видел меня с красным носом и опухшими глазами.

Однако вопреки ожиданиям мы проехали всего несколько улиц и остановились у большого, желтого дома, принадлежавшего скорее состоятельному горожанину, чем аристократу.

Пока я гадала, что мы тут забыли, на пороге особняка появились две фигуры, увидев которые, я растерялась.

— Это еще не глушь, но выдели бы в свое лицо! — пошутил Освальд и поспешил к супругам Кратье.

Худощавая темноволосая женщина, чье имя я не запомнила на празднике, улыбнулась герцогу, а потом и мне.

— Рады вас видеть, герцог, баронесса! Вейре заждался вас, — приветливо сообщила она, и я подумала: чего доктору не живется спокойно? Милая же у него жена.

— Как он? — стоило заговорить о сыне, Освальд вмиг стал серьезным.

— Хорошо. Не волнуйтесь.

Он быстро поднимался в дом в сопровождении хозяина, я же с хозяйкой приотстала, но Вейре, увидев нас в холле, закричал:

— Папа! Баронесса! — его радостный крик разнесся эхом по всему дому.

Радуясь нам, ребенок вертел головой, не зная, к кому броситься первым.

Герцог, надо отдать ему должное, не стал проявлять ревность. Напротив, сделав серьезное лицо, показал сыну, что он мужчина, поэтому лучше поспешить ко мне. И я раскинула руки.

Обнимая подбежавшего Вейре, шепнула, что герцог по нему тоже очень соскучился. И тогда Вейре, держа меня одной рукой, второй потянулся к отцу и крепко сжал его руку. А уж когда поднял голову и заглянул отцу в глаза, тот расчувствовался, потрепал его по макушке, как прежде делала я. Это не ускользнуло от меня, а от Веспверка не ускользнула, что я это заметила. Мы покосились друг на друга, однако сделали вид, будто ничего не было.

Вейре от радости болтал не умолкая, взахлеб рассказывая, как он волновался, что я сломала ногу…

В тихий дом Кратье примчались три урагана, и бедные хозяева дома. Судя по лицу доктора, Вейре измучил его вопросами о моем здоровье, как и его спокойную, даже флегматичную супругу.

Чтобы успокоить ребенка, усадила его на колени и принялась расспрашивать, как он чувствует себя в гостях, а то разговоры все обо мне да обо мне.

— Чем ты тут занимался?

— Читал!

— Понравилась моя история?

— Хорошая! Замечательная! — только не умеет Вейре хитрить: ужасно смущается и отводит глазки.

— Неужели не понравилась? — я, конечно, не ожидала такого, но взяла себя в руки. — Вейре, если так — ничего страшного, мы придумаем с тобой новую, такую, чтобы уж наверняка пришлась тебе по душе.

— Нет-нет-нет! — отчаянно завертел он головой. — Очень понравилась!

Мне было бы проще, если бы мы с Вейре находились одни. Но рядом Кратье, косо поглядывающий, его супруга оценивающая меня с особым женским интересом. Про герцога я вообще молчу.

— Вейре, я же еще руки с дороги не помыла. Можно, отлучусь?

— Конечно! Я провожу вас, баронесса, — хозяйка дома любезно вызвалась проводить меня до ванной комнаты.

Особняк Кратье трехэтажный, но небольшой, выдержан в незнакомом мне строгом стиле. Ступая по светлым ковровым дорожкам, я невольно подумала: бедные слуги — один выбеленный паркет занимает уйму сил и времени, не говоря о кипенно-белой парадной лестнице…

Разглядывая песочного цвета обои с золотистым тиснением и раковину в виде раковины, я больше проникалась характером хозяйки. У такой не забалуешь. Сразу видно: она из хорошей, уважаемой семьи и хозяйка в доме. Потому что, насколько знаю Кратье, он человек простой, совершенно лишенный педантичности, и ему по духу, все же, ближе берлога.

Когда закончила мыть руки — поспешила в гостиную, где меня ждала Норрет. Но идя по коридору, я невольно замедлила шаг у одной из дверей.

Герцог привык, что в его особняке звукопроницаемость плохая, поэтому беседовал по привычке громко.

— …Вейре, ты должен уметь объясняться с людьми… — наставлял Освальд сына.

И я, грешная, не удержалась и прислушалась: интересно же, какие между ними отношения.

— Да, взрослые лгут, но ты с юных лет не должен привыкать к пагубной привычке. Не прочитал историю — извинись. Кстати, а почему не прочитал? Насколько я знаю — там про твоих любимых грызунов!

Вейре молчал.

— Чего молчишь? Я не ругаю тебя ни в коей мере. Могу даже почитать ее с тобой! Неси!

В ответ ребенок что-то неразборчиво пробормотал, и герцог переспросил:

— Где-где?!

— …

— Что?! Какие ангелы? Вейре?! Ну, что за сказки?! — в голосе Веспверка проступило недовольство. — Ты уже большой мальчик!

— Но я правду говорю! — донесся до меня жалобный голосок.