Лиловые орхидеи

– Ты словно таракана проглотила, – говорит Кэлли. – Что там теперь?

– Он женился на ней. – Я едва могу прошептать эти слова.

– На ком?

– На Карен, – говорю я, от ее имени у меня физически болит язык. Вероятно, из-за того, что я его прикусила. – Они были друзьями в университете. Она хотела его заполучить, и ее подруги по женскому клубу не упускали шанса мне сообщить, что именно она должна быть его девушкой.

– О боже, правда? Это, наверное, охренительно больно. Мне очень жаль. – Кэлли забирает у меня телефон и кидает его в сумочку. – Пока хватит.

Подруга наклоняется и вытаскивает у Мэддокса из ушей наушники.

– Давай поиграем в «Я вижу», – предлагает она. – Ты начинаешь, Бешеный Макс.

Мой сын улыбается, потом смотрит в лобовое стекло и говорит:

– Я вижу… что-то желтое!

Они начинают играть, а я вспоминаю учебу в университете. Я думаю о том, сколько раз Гэвин говорил, что мне не стоит беспокоиться насчет Карен. Что их поездка в Бразилию исключительно платоническая. Я вспоминаю нашу ужасную ссору после того, как он взял ее на концерт, на который я не смогла пойти.

Как выясняется, я имела полное право ревновать. Думаю, даже если бы я не забеременела, их совместная поездка в Бразилию нас бы разлучила.

Он женился на ней?

Я просто не понимаю. Она олицетворяла собой все, что он презирал. Я вздыхаю и пытаюсь выкинуть из головы все мысли о Гэвине и Карен Макбрайд.

– Подводную лодку! – кричу я.

– Ну ма-а‐ам, – говорит Мэддокс, закатывая глаза. – Предлагай нормальные варианты, а не глупые.

– Ты хочешь сказать, что я глупая? – со смехом спрашиваю я. – Может, я увидела подводную лодку на рекламном щите. Откуда ты знаешь?

– Нет, мама, ты совсем не глупая, – отвечает он, чуть шепелявя. – Ты самая умная мама из всех, которых я знаю.

Сын наклоняется и обнимает меня. Я сжимаю его в объятиях чуть сильнее и чуть дольше, чем обычно, потому что еще никогда я не испытывала такой неуверенности в нашем будущем.

Глава 25

В самолете Кэлли играет с Мэддоксом, а я пытаюсь – впрочем, безуспешно – перестать думать о том, что Гэвин сказал вчера вечером. С чего он вообще решил, что я должна ему что-то объяснять? Что объяснять? Что я забеременела? Что бросила учебу, чтобы растить его ребенка? Что не сделала аборт?

Не понимаю, почему он был по-настоящему зол на меня – ведь это он меня бросил и закончил наши отношения. Почему он обвинил меня в том, что я что-то написала в «Фейсбуке»? У меня никогда в жизни не было аккаунта в «Фейсбуке». Он сказал, что я разбила ему сердце – его чертово сердце, если я правильно запомнила. И показал мне брелок – тот самый, он хранил его восемь лет. Мой брелок. Он просто случайно оказался у него в кармане в тот день, когда мы неожиданно друг на друга наткнулись? Я совершенно ничего не понимаю.

Он был пьян. Это я знаю точно. Может, он еще и наркотики принимает. В Википедии написано, что его компания находится в Лос-Анджелесе – там употребляют наркотики. Он работает в сфере кинопроизводства – там тоже употребляют наркотики. Скорее всего, дело в этом. Это единственное логичное объяснение.

Я пытаюсь поспать, потому что у меня было лишь несколько часов сна, после того как я свалилась от усталости почти на рассвете. Но как только я закрываю глаза, я вижу его. Гэвина Мэддокса Макбрайда. Человека, которого ненавижу. Человека, который может заявить права на моего ребенка и подвергнуть его влиянию своей стервы-жены. Человека, который собственноручно уничтожил меня для всех остальных мужчин.

Человека, которого я, наверное, всегда буду любить.

В машине по дороге домой Кэлли снова достает телефон. Я знаю, что она опять его гуглит.

– А теперь ты что делаешь? – спрашиваю я.

– Ищу его в «Фейсбуке», – отвечает она.

– Боже милостивый, зачем?!

– Потому что каждый, кто что-то собой представляет, есть в «Фейсбуке», – говорит она, закатывая глаза. – Кроме тебя, – она щелкает по экрану еще несколько раз. – И, как выясняется, его.

Я хлопаю глазами.

– Правда? – спрашиваю я.

Я не пользуюсь «Фейсбуком», но хорошо знаю, насколько он популярен. И если подумать, это был бы хороший способ добыть личную информацию о Гэвине, чтобы вооружиться перед потенциальной битвой за родительские права.

– Правда, – говорит Кэлли. – И насколько я могу судить, в других соцсетях его тоже нет. Как и тебя. – Она непонимающе смотрит на меня. – Подумать только!

Я бросаю быстрый взгляд на Мэддокса, чтобы убедиться, что он нас не слушает.

– Можешь еще раз открыть его страничку в Википедии и посмотреть, есть ли у него дети?

Она грустно смотрит на меня.

– Бэйлор, ты уверена, что хочешь это узнать?

– Да… нет… Не знаю. Но мне нужно это выяснить. Если у него есть дети, может, он оставит моего ребенка в покое, – шепчу я.

– Да, а если у него нет детей, то, может, он их и не хочет, – добавляет она, заражаясь моим оптимизмом.

– Да, и это тоже, – киваю я, и она неохотно берет в руки телефон.

– Тут ничего не сказано про детей, – говорит Кэлли. – Но это в любом случае ничего не значит.

– Там написано, как долго они женаты?