Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

В ответ на патриотические действия Рахманинова советские власти вновь разрешили исполнять его произведения.

В годы крушения Третьего рейха (1943–1946) власти СССР стали давать советское гражданство тысячам изгнанников в Европе и в Азии – разумеется, по их ходатайствам, часто неоднократным[293]. Среди получивших советский паспорт фигурировали некоторые деятели Временного правительства, свергнутого красными, начиная с Вердеревского.

Меньшая часть лиц, принявших советское гражданство – несколько десятков тысяч человек (в основном живших в Северном Китае), добилась разрешения вернуться на родину, но без права выбора места жительства. Большую их часть расселили в районах восточнее Волги. Единицам разрешили обосноваться в областных центрах, расположенных ближе к столице – во Владимире, Саратове, Твери, Туле, Ульяновске. Таким образом, к идее казненного комдива Кутякова пришлось вернуться. Жители Советского Союза не без удивления обнаружили, что репатрианты не имеют привычки жаловаться на любые трудности, включая жилищные, и не боятся черной работы. Многие из них трудились сторожами, чертежниками, билетершами, кладовщиками и т. д. и не сетовали на судьбу.

При очень малой численности добровольных репатриантов 1940‑х годов их вклад в духовное и культурное развитие страны был ощутимым. Концерты Александра Вертинского и его пластинки имели успех у всех имевших к ним доступ, как и эстрадный оркестр Олега Лундстрема. В индустриальной Перми вернувшиеся при скудном финансировании их инициативы создали балетную школу, которая по качеству отбора и подготовки кадров впоследствии догнала привилегированные столичные театры.

Перед нашей страной вторично открылась благоприятная возможность перехода к открытому общенациональному примирению. Ведь юридически продолжали действовать никем не отмененные амнистии начала 1920‑х годов – ее оставалось подтвердить, несколько расширив сферу ее действия.

Жизненная необходимость подобного шага теперь кажется самоочевидной. За границей находилось несколько миллионов послереволюционных изгнанников и их потомков. Значительная их часть если не стремилась вернуться любой ценой, то по крайней мере помышляла о возвращении. Наша разоренная, измученная страна, вторично лишившаяся цвета мужского народонаселения, остро нуждалась в рабочих руках и умственных ресурсах. Только что прогремевшая тяжелейшая «внеклассовая» война против Германии отодвинула некогда вызванные «межклассовой» Гражданской войной страдания и эмоции далеко в глубину массового сознания и стала гасить внутри Советского Союза былую зоологическую неприязнь к белым и зеленым. Последние, по крайней мере, не практиковали воздушных налетов на города и села, не брали заложников и не грабили храмов. Они говорили на языке страны и уважали народные обычаи. После пережитых социумом жесточайших стрессов 1941–1944 годов борьба Ленина с Колчаком и Деникиным стала казаться делом очень далекого прошлого – чем-то вроде Куликовской битвы, Смутного времени или борьбы с нашествием Бонапарта.

Неподдельный всплеск общенациональной гордости, вызванный майским триумфом 1945 года, был способен сплотить бывших победителей и бывших побежденных. Авторитет Сталина после победы над Германией был громадным. В Советском Союзе все произнесенное им публично считалось истиной в последней инстанции и подлежащим исполнению. Если бы «вождь народов» в пределах нескольких месяцев после взятия Берлина и Парада Победы провозгласил бы прощение бывших белых и зеленых и их потомков (конечно, с оговорками и условиями), это нашло бы понимание и искренне одобрение подавляющего большинства народа.