Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

О многом говорило объявление только что сформированной Совнаркомом в ноябре 1917 года левоцентристской Конституционно-демократической партии (в просторечии – кадетов) вне закона, хотя в прошлом деятели указанной партии оказывали услуги деятелям левоэкстремистских партий, в том числе самому Ленину. Ошеломило современников убийство «неизвестными матросами» в Петрограде в ноябре 1917 года видных политиков и общественных деятелей, депутатов, левых конституционных демократов Ф.Ф. Кокошкина и А.И. Шингарева. (Их умерщвление приходится рассматривать как явление одного порядка с убийством Сотело в Испании.) Известен приказ Ленина найти убийц. Однако нет сведений об их поимке. Следовательно, убийцы выявлены не были. В то же время попавшие в руки левых экстремистов крупные деятели монархического движения – Н.А. Марков, В.М. Пуришкевич – отделались на красной территории недолгим тюремным заключением. Их сочли недостаточно опасными и даже не потрудились предать суду[63]. Между тем существовала благоприятная возможность сделать зубров российского монархизма персонажами показательного судебного разбирательства подобного процессу, оперативно проведенному большевиками против деятельницы левого крыла Конституционно-демократической партии графини Софьи Паниной – первой в России женщины, назначенной Керенским на пост товарища (заместителя) министра[64].

Еще более показательным актом удушения верховенства закона и политической демократии стал разгон (в нашей прежней историографии – «роспуск») Совнаркомом 6 января 1918 года Всероссийского Учредительного собрания, толком не успевшего приступить к работе[65]

. Невооруженные демонстрации московской и петроградской общественности в защиту собрания были разогнаны латышскими стрелками по прямому распоряжению Совнаркома с применением оружия, повлекшим человеческие жертвы среди демонстрантов[66]. Так в жизнь страны входил красный террор (см. ниже).

В апреле 1918 года только что сформированная ВЧК, несмотря на острейший недостаток кадров, нанесла неожиданный удар по недавним союзникам большевиков – анархо-синдикалистам, активно содействовавшим в очень многих пунктах Российской республики Октябрьскому перевороту. Начиная с мая – июня 1918 года развернулись аресты активистов РСДРП (меньшевиков), начиная с Мартова и Потресова – некогда друзей и соратников Ленина. Под руководством комиссара печати Володарского большевики с расторопностью, достойной лучшего применения, не только запретили многие оппозиционные органы печати, но и конфисковали их собственность без права оспорить содеянное в суде. Гибель Володарского от пули террориста и упразднение должности комиссара печати не остановило этого процесса. Репрессивная информационная политика стремительно набирала обороты.

Изучение первоисточников говорит: трудно найти подобные факты в истории белых правительств. Характерно, что когда безжалостно осмеянный в левоэкстремистской печати «воевода Приморского края» генерал Дитерихс в 1922 году отважился запретить одну из мелких оппозиционных газет – анархистскую «Блоху», это стало сенсацией. Жители дальневосточной окраины нашей страны за четыре года небольшевистского правления успели отвыкнуть от подобных актов, являющихся демонстрацией такой силы, за которой обычно скрываются испуг и бессилие.

Во втором полугодии Гражданской войны Совнарком, опершийся на этот раз на волю законодательного органа – очередного съезда Советов, декретировал красный террор – систему репрессивных мер, не известных ни Российской империи, ни Российской республике. Декретом 5 сентября 1918 года были узаконены массовые аресты и расстрелы, массовое взятие заложников, концлагерное заключение.

Правда, репрессивные положения декрета автоматически утратили силу всего через 60 дней – 5 ноября того же года, а еще через день Совнарком даже декретировал частичную политическую амнистию. Однако красные страдали правовым нигилизмом – они целенаправленно принижали или отрицали значение юридических аспектов любого дела. Поэтому многие составные части красного террора оказались неистребимыми, даже если их номинально отменяли и потом многократно идеологически осуждали. Продолжало происходить следующее:

– стирание граней между мирной жизнью и военно-чрезвычайным режимом;

– широчайшее применение внесудебных наказаний;

– презумпция виновности;

– приравнивание подозреваемых к обвиняемым;

– принадлежность судей и обвинителей к единственной легальной партии с ее монолитной дисциплиной;

расширительное толкование полномочий следователей, превратившее их власть в почти неограниченную;

– концлагерная система, которую в США и Испании испытали на себе исключительно военнопленные.

О методах деятельности главного карательного органа красных – Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) и ее отделений на местах – сказано и написано очень много. У комиссии есть и защитники, и противники. Жаркие споры вокруг ценности красного террора не закончились даже в XXI веке. Целесообразно подчеркнуть четыре фактора, против которых не выдвигается возражений.