Лицом к лицу

— Нет, барыня, — ответил, тяжело поднявшись с лавки, Джаджана, — не подумай, ради бога, дурного. Ни я, ни Лукайя вовек не забудем ни твоей, доброты, ни доброты, царствие ей небесное, матушки твоей Дареджан. Мы ведь все хотим устроить для вашей пользы, потому я так и сказал. Ну, а если Чинчареули тебе оставят, тогда уважь нашу просьбу, дай его на будущий год в аренду мне и Лукайя. Сил не пожалеем, чтобы тебя, благодетельницу нашу, за все отблагодарить.

Терезе ясны были намерения хитрого Джаджана: «Чинчареули у него под боком, вот он, жулик, и решил под шумок прихватить его. Да, если уж крестник моей матери на такие дала идет, то чего же ждать от других!»

— Ты, милый человек, так бы и сказал с самого начала: дескать, все протягивают лапы на чужое добро, и я тоже хочу. Но кто вам это позволит?

Джаджана снова потеребил свою бородку и оперся на посох.

— Вот ты, барыня, — повысил он голос, — сидишь дома и не знаешь, что делается в деревне. Народ говорит: «В России уж давно землю у помещиков отобрали и крестьянам передали, а Грузия будто заповедник какой-то — ничего здесь трогать нельзя! Вот увидишь, не сегодня-завтра начнется… Силой будут брать землю. Отобрали уже и у Ананова, и у Тьебо, и у Церетели, и у твоего брата, Отия Мдивани… А если бы ты знала, кто этим руководит, кто народ подбивает!

— Кто же? — поинтересовалась Тереза.

— Самые главные — Галактион Гелашвили, сын Годжаспира, и Ражден Туриашвили. Теперь понимаешь, почему я насчет Чинчареули сказал? Чтоб для тебя же его сохранить. А ты на меня рассердилась, совсем другое про меня подумала. Разве я позволю себе делать что-нибудь плохое для тебя? Как же я потом в глаза смотреть буду людям? Эх, а еще крестная сестра! — словно беспричинно обиженный, упрекнул в свою очередь Терезу Джаджана.

Ни умудренная жизнью барыня, ни хитрый крестьянин в душе не верили друг другу.

— Галактион?.. Какой негодяй! — с возмущением произнесла Тереза. — А впрочем, так оно и должно быть: у разбойника отца и сын разбойник. Подумать только — все около нашего дома кормились и теперь против нас же идут!

— Подумать только, что делается! — нараспев повторил за Терезой Джаджана и, подняв брови, сделал огорченное лицо. А про себя подумал: «Не такие теперь времена, чтобы за старые милости благодарить!» — Я им тоже так и сказал: «Ничего, говорю, у вас из этого дела не выйдет, только даром погубите себя». А они и слушать не хотят… Словом, барыня, я рассчитываю на Чинчареули.

— Ладно, если решу сдавать, то придется сдать тебе…

2

Джаджана ушел. Но взбудораженная неприятным разговором Тереза долго не могла успокоиться. Возвратившись на кухню, она стала жаловаться Доментию и Майко:

— До чего обнаглели эти мужики! А рассуждают-то как: «Земля — народное добро!..» Испокон веков помещики были, и земля переходила по наследству. Да и мог ли этот их народ без помещиков прожить?..

В кухню вошел Иона:

— Как с обедом? Гости от голода помирают.

— Какие там гости, какой обед! — вспыхнула Тереза. — Скоро по́ миру пойдем!

Иона удивленно пожал плечами:

— Что случилось?

Тереза рассказала ему все.

— Уж если Джаджана и Лукайя решились на такое, на грабеж среди бела дня, — возмущалась она, — то куда же дальше идти!

Вслед за Ионой на кухню зашли Степан и Корнелий. Тереза и им поведала о случившемся.

Ее причитания и жалобы вывели из себя Иону.

— Неужели же ты думала, — оборвал он ее резко, — что революция делалась для того, чтобы все оставалось по-старому? Чтобы, скажем, твой Отия сидел в своих поместьях, а крестьяне, как и раньше, работали на него и не смели бы даже заикнуться о земле?

— Ему хорошо, — несколько успокоилась Тереза, — я о брате не говорю — у него действительно земли много. Ну, а нас они зачем хотят лишить последнего? Какие мы помещики? Что им далось это Чинчареули!

— Скажи еще спасибо, если отделаешься одним Чинчареули, — заметил Корнелий.

Не встречая ни с чьей стороны поддержки, Тереза готова была расплакаться.

— Ладно, пусть будет по-вашему! — крикнула она со злой усмешкой. — Посмотрю я, как вы будете сыты вашими театрами, музыкой да стихами, когда ничего у нас не останется!

Иона махнул рукой и ушел.

— Конечно, этому бездельнику горя мало, — сказала Тереза Степану и Корнелию, — никто не польстится на его куцый виноградник да жалкую лачугу. А мне-то каково!..

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НА БАЗАРНОЙ ПЛОЩАДИ

…Поводом к восстанию послужила попытка властей разоружить крестьян.

Из документов 1918 года

1

— Я поручил кучеру дилижанса привезти из Кутаиса газеты, — обратился Иона к Корнелию, надевая крестьянскую войлочную шапку, — он оставит их в читальне. Пойдем со мной, нельзя же все время сидеть дома, пришитым к юбке.

Корнелий встал, и они вышли из комнаты.

— Давно я не читал газет, — заметил Эстатэ Платону, — не имею даже представления, что творится на белом свете.

— И очень хорошо, — ответил Платон, — мне нравится такая отшельническая жизнь.