Лицом к лицу

— Товарищи, — обратился Кавжарадзе к собравшимся, — сегодня, десятого февраля, мы собрались здесь для того, чтобы выразить протест против открытия Закавказского сейма, который юридически должен оформить отделение Закавказья от Советской России, против политики блока контрреволюционных партий — меньшевиков, эсеров, национал-демократов, федералистов, мусаватистов и дашнаков… Мы выражаем свой революционный протест против тех репрессий, которые так называемое закавказское правительство изо дня в день применяет против большевиков. В Тифлисе и в провинции власти арестовывают наших товарищей, закрывают наши газеты. Вчера они устроили налет и разгромили редакции газет «Кавказский рабочий», «Брдзола» и «Банвори крив». Сотрудники редакций этих газет арестованы. Пусть злобствуют и бесятся враги революции, пусть чинят кровавые расправы над революционными борцами. Революция все-таки победит. Уже несколько дней меньшевистские провокаторы распространяют слухи о якобы готовящемся выступлении большевиков. Не исключена возможность провокационных выпадов со стороны меньшевиков и на сегодняшнем митинге, как это случилось здесь же на митинге профессиональных союзов. Поэтому, товарищи, я обращаюсь к вам с просьбой соблюдать порядок и спокойствие, чтобы предупредить возможность каких-либо провокаций со стороны агентов контрреволюции.

Два первых оратора говорили о том, что не мертворожденный Закавказский сейм нужен народам Закавказья, а братский их союз под знаменем советской власти. Они потребовали освободить немедленно из Метехского замка заключенных и снять запрет, наложенный на большевистские газеты.

Следующий оратор, Петренко, говорил о настроении солдат-фронтовиков.

— Восемь полков, которые сейчас собрались на триста третьей версте, — сообщил он, — хорошо организованы и великолепно вооружены. Во главе их стоят избранные ими комитеты. Среди солдат есть такие, которые хотят идти в Тифлис, чтобы свергнуть контрреволюционный Закавказский комиссариат, но представители военно-революционного комитета и пользующиеся авторитетом партийные товарищи удерживают их. Однако если правители Закавказья попытаются устроить второй Шамхор, если они будут продолжать гонения против большевиков, то нельзя ручаться за то, что эшелоны не двинутся к Тифлису…

О содержании речей выступающих ораторов стало быстро известно во дворце. Там решено было принять срочные меры.

Адъютант начальника штаба по охране города Кипиани протолкался через людскую массу, заполнившую Александровский сад, и поднялся на трибуну.

— Митинги в городе запрещены, — обратился он к Кавжарадзе, — а потому попрошу вас немедленно прекратить митинг.

— Возможно, что вы не знаете меня, — возразил ему твердо Кавжарадзе, — но пославшие вас знают меня хорошо. Я вас прошу передать им, что председателем митинга является Серго Кавжарадзе, который берет на себя всю ответственность за мирный его характер, если только не произойдет какой-нибудь провокации со стороны властей.

— Не знаю, я свою обязанность выполнил, а дальше — дело ваше, — сухо произнес офицер.

Он быстро сошел с трибуны, растолкал толпу, прислушивавшуюся к его разговору с Кавжарадзе, и направился к воротам сада.

К нему подошел народогвардеец Иларион Дзнеладзе.

— На что это похоже? — возмущался он. — Собрались бунтовщики, грозят нам переворотом. Да что же это такое?

— А ты уйди отсюда, — посоветовал ему адъютант и поспешил в штаб по охране города.

2

Через несколько минут Кипиани докладывал начальнику штаба по охране города Верещаку:

— Митингом руководит Серго Кавжарадзе. Распустить митинг не желает.

— Разгоним силой! — крикнул Верещак и направился в бюро исполнительного комитета Тифлисского совета.

Там он застал нескольких членов сейма и Илариона Дзнеладзе, продолжавшего разговор, начатый в саду с Кипиани. Огромный и грузный, словно буйвол, со старательно закрученными кверху усами, он наседал теперь на председателя сейма Евгения Гегечкори.

— Нет, Евгений, это уж слишком! Нужно их сейчас же разогнать. Потом будет поздно. Они, эти солдаты, грозят камня на камне не оставить от Тифлиса…

— Ничего они не сделают, — успокаивал его Гегечкори.

Народная гвардия была сформирована из членов меньшевистской партии. По сравнению с солдатами регулярной армии народогвардейцам выплачивалось более высокое жалованье, их лучше одевали и кормили. Между меньшевистскими лидерами и командирами народной гвардии существовали товарищеские, почти панибратские отношения. Этим и объясняется, что Иларион Дзнеладзе так бесцеремонно разговаривал сейчас с председателем правительства, обращался к нему на «ты», вмешивался в государственные дела.

В бюро то и дело, запыхавшись, забегали какие-то люди и приносили все новые и новые сведения о митинге в Александровском саду:

— Они разоружили посланных нами милиционеров… Собираются идти к Метехи — освобождать заключенных…

В кабинете все говорили и кричали. Каждый высказывал свои соображения, какие меры против митинга должно принять правительство.