Лицом к лицу

— Нас послушаете! — буркнул про себя Дзнеладзе.

— Ура! — раздались приветственные крики.

Люди, бросившиеся к выходу из сада, вернулись назад. Перед трибуной снова стояла тысячная толпа. Над ней реяли красные знамена…

Слово было предоставлено Вано Махатадзе.

— Сегодня, — начал он, — меньшевики, мусаватисты и дашнаки готовят могилу завоеваниям революции в Закавказье. Но неужели, товарищи, вы позволите им уничтожить Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов…

А тем временем отряд народогвардейцев разворачивался вдоль садовой ограды, отрезая собравшихся в саду от Барятинской улицы.

Почти одновременно с первым отрядом с нижней стороны сада вошел другой отряд. Махатадзе увидел у них пулемет и шепнул Кавжарадзе:

— Предательство!..

Кавжарадзе обернулся, чтобы что-то сказать народогвардейцам. Но едва он успел крикнуть: «Товарищи!», как Имнадзе выстрелил вверх из нагана…

И вдруг грянул залп. Правая рука Имнадзе так и осталась поднятой в воздух. Он был бледен…

Первый залп был дан в воздух. Не сообразив сразу, в чем дело, огромная толпа недоумевающе глядела на стрелявших. Затем многие легли на землю. Пули теперь летели ниже, свистели над самой трибуной. Стрельба то утихала, то усиливалась, как только кто-нибудь пытался подняться. Недалеко от трибуны свалились несколько человек, сраженных пулями. Раздались крики женщин, плач детей…

На трибуне остался только Серго Кавжарадзе, остальным он приказал спуститься.

— Расходитесь спокойно, не все вместе! — кричал Кавжарадзе. — Они не посмеют стрелять в безоружных!

Он не закончил еще фразы, как заметил, что один из народогвардейцев установил пулемет на мусорном ящике и навел его на толпу.

Мгновение — и пулемет застрочил…

Кавжарадзе сбежал по лестнице с трибуны и тоже лег на землю. Пока он бежал, пуля пробила его кепку. Пули стучали по стволам и ветвям деревьев, напоминая солдатам бой в лесу.

Какой-то офицер успел перебежать аллею и уже собирался выйти на улицу, но народогвардейцы преградили ему дорогу.

— Я полковник. Я иду по делу в штаб. В саду оказался случайно, пропустите меня, — требовал он.

— Ложитесь, полковник! — крикнул ему народогвардеец.

В тот же миг пуля пронзила полковнику ногу, и он уже невольно припал к земле.

Возле трибуны истекал кровью раненый Петренко…

Слышались истерические крики. Женщины молили о пощаде, прижимая к себе детей. Кое-где в высоко поднятых руках мелькали белые платки…

Наконец Имнадзе свистнул, и стрельба прекратилась.

Тогда к трибуне, между лежавшими людьми, с маузером в руке двинулся штабс-капитан Авакян.

— Не вставать, не шевелиться! — кричал он. — Кто поднимется, пристрелю, как собаку!

Этот добровольный соглядатай бросался то к одной, то к другой группе лежавших, вглядываясь в лица. Он искал Кузнецова.

— Штабс-капитан, — обратился к нему Цахелашвили, — я врач, разрешите оказать помощь раненым…

— Не надо, и без вас окажут, — бросил ему Авакян и прошел дальше.

За ним следовали двое народогвардейцев. Увидя лежавшее на земле знамя с надписью: «Заря новой свободы», они стали топтать его ногами. Махатадзе схватил и поднял знамя высоко над головой.

— В кого стреляете? — кричал он громко. — В безоружный народ, в женщин и детей? Палачи! Позор и проклятие вам!

Один из народогвардейцев выругался и выстрелил в Махатадзе из нагана, Пуля попала в плечо. Вано зашатался и, выпустив из рук знамя, упал.

Снова затрещали выстрелы. Люди, приподнявшие было головы, опять прижались к земле.

Стрельба стихла лишь тогда, когда на город уже опустились сумерки.

Из сада начали выносит убитых и раненых.

Заметив, что часть сада, примыкавшая к Георгиевской улице, где ютились ларьки букинистов, не охранялась народогвардейцами, Кавжарадзе пробрался через густой кустарник к железной ограде. Сильные мускулы, ловкость и спортивная тренировка помогли ему быстро перелезть через железную решетку. Он стремительно пересек узкую безлюдную улицу и вбежал в ворота ближайшего дома.

— Товарищ, уступите мне вашу фуражку, — обратился он к студенту, шедшему ему навстречу.

Студент остановился, удивленно посмотрел на незнакомца, задумался на мгновение, потом решительным движением руки сорвал с головы фуражку.

Кавжарадзе надел ее поглубже, передал свою кепку студенту, вышел снова на улицу и направился к Авлабарскому мосту.

В ОЖИДАНИИ ВОЙНЫ

…И вся зелень была исполнена напряженного стремления расти, развиваться, поглощать свет и воздух, претворять соки жизни земли в краски, запахи, красоту, ласкающую сердце и глаза. Жизнь везде побеждает. Жизнь все победит.

М. Горький

1

Весна в том году выдалась ранняя. Дни стояли теплые, солнечные.

После обеда солдаты вынесли проветрить свои постели. Растянувшись на матрацах, они грелись и нежились на солнце. От избытка молодых сил некоторые затевали борьбу, бегали вперегонки, играли в чехарду.