Любовь

Как жалко. И никогда он больше со мной не поздоровается. А он так хорошо здоровался! Приходит, бывало, из школы и говорит: «Добрый день, Мария Александровна! Как у вас дела?» Хороший мальчик, очень.

А пекинес сварливой Риммы Аркадьевны из двадцать шестой квартиры мыслил иными категориями — он был голубых кровей и мысли оттого имел возвышенные:

Как обмирающий на гребнях волн пловец,Мой дух возносится к мирам необозримым;

Восторгом схваченный ничем не выразимым,Безбрежность бороздит он из конца в конец!

А все ведь было очень просто. Проще некуда. Дело в том, что Витя и Аня улетели. Друг с дружкой — то есть нераздельно — они летели над крышами, улыбаясь и думая о том, как это хорошо — взять и улететь. Может, не навсегда и насовсем, время от времени можно даже навещать многоквартирную Лесную — хотя бы ради торта «Москва» толстого и доброго Антона. Но точно — иногда. Чтобы большому секрету было где дышать — чтобы любовь могла объять все-все, что только есть на свете. Чтобы все-все, что есть на свете, знало, как это хорошо — взять и улететь. И полюбить. И улыбаться. И быть рядышком, вдвоем. То есть — нераздельно.

Торт «Москва»

Обычно в восемь утра дом на Лесной еще мирно спит. Он из тех старых зданий, которые дремлют все время, круглые сутки. Никакие происшествия не способны поколебать его сон: ни землетрясения, ни, например, цунами. Это крепкий сон. Вовсе не угрюмый ночной кошмар, какой бывает в домах громадных и душных.

Но раз в году просыпаются даже дворянские усадьбы. Это всегда особенный день. Тогда замок Нойшванштайн сбрасывает с башенок вековую пыль, а здание газеты «Известия» позволяет себе пококетничать с памятником Пушкину.

Сегодня — день дома на Лесной. По странному совпадению, это точно тот же день, в который родилась Москва. И в честь этих двух праздников раз в год дом на Лесной просыпается с самого раннего утра. А булочник Антон — и того раньше.

Здравствуй, моя расписная красавица Москва!

Москве исполнилось 875 лет. Этого Антон не упомянул, так как Москва, по его представлениям, была девочкой.

Поздравляю тебя, любимая наша и единственная столица России!

Столица побибикала, почирикала — поблагодарила. Антон кивнул. Ему этого было достаточно. Пришло время браться за работу.

Вот уже пять лет (то есть с того самого дня, как он тут поселился) булочник Антон ежегодно зовет всех соседей в гости и угощает тортом. Будь он самым обычным кондитером, какой-нибудь скучной заурядностью, он бы, конечно, готовил «Прагу» или торт «Киевский». Но Антон — кондитер необычный. Он любит удивлять, поражать воображение.

Много бессонных ночей Антон провел, подыскивая подходящий торт. Он перебрал всё: «Наполеон», «Шварцвальдский», «Захер», помянутые выше «Киевский» и «Прагу», «Эстерхази». Мимо! Всё мимо. От безысходности он даже решился поэкспериментировать с пирожным «Картошка» и эклерами, но что такое эти несчастные десертики на полтора укуса, когда празднуешь особенный, единственный в целом году день!

Все изменилось, стоило товарищу Антона (еврею Отто, учившемуся в Париже), разболтать ему про новый торт. Красный, сладкий, необычный. Торт «Москва». Рецепт Антон выучил сразу же, на месте. И хотя он был булочником добрым, но секрет этот хранил, как зеницу ока. Для торта «Москва» требовались фундук, сахар, яичные белки, масло (сливочное), белый шоколад, красный краситель, фундуковая паста, кондитерский гель, коньяк и, конечно, вареная сгущенка.

Но знать ингредиенты — это только полдела. Надо уметь их правильно сочетать, учесть пропорцию, разность вкусов, потенциальные аллергии… И вот в этом-то Антону не было равных.

Он широко улыбнулся и зашел на кухню. «Поехали!» — подумал булочник, раскладывая ингредиенты. Прежде всего он достал кулечки фундука из кухонного шкафа и высыпал орехи в глубокую тарелку. Затем поставил рядом пачку сахара, выудил с антресоли бутылочку дорогого коньяка («Нельзя скупиться!» — таким был его девиз), из холодильника — яйца, масло и несколько плиток шоколада. Глазурь он всегда держал неподалеку, над плитой, чтобы, если вдруг ночью захочется пирожного, была возможность его быстро приготовить. Краситель пришлось искать чуть дольше. Антон чуть было не расстроился, но умудрился найти его в стаканчике для зубных щеток. Булочник был немного рассеянным.

Дело дошло до главного. Вареная сгущенка не просто придавала «Москве» индивидуальность, она была ее душой, как абрикос был душой «Захера», а песочный корж — «Ленинградского» торта. Булочник раскрыл дверцу холодильника, обыскал каждую его полочку, включая даже те, где хранились маринованные огурцы, и с ужасом осознал, что вареная сгущенка кончилась.