Любовь без поцелуев (СИ)

«Волчий голод» возвращался ко мне и потом. В те дни, когда отец узнал про меня, я жил у Спирита, так на нервной почве я съел даже сушеный укроп в доме. Выйти из дома я не мог (не мог, потому что… не мог), и к тому времени, как Спирит вернулся, я уже доедал французскую горчицу. Ложкой, как варенье. Это был один из тех редких случаев, когда Спирит меня ударил по-настоящему. Да, он отдубасил меня тогда, а потом затащил в спальню и практически изнасиловал, чтобы, как он мило выразился, «дурь вытрахать». А потом долго сидел и давил мне на психику, рассказывая, что со мной будет и где я окажусь, если буду продолжать в том же духе, – сидеть дома, есть и по новому кругу перечитывать старые книги. Спирит умеет мотивировать, и от его «и когда соседи вызовут МЧС, потому что запах станет невыносимым, МЧСники будут соскребать твои разложившиеся останки с ковра, а они будут разваливаться… Это будет похоже на мармелад – на мармелад из гнилой плоти, а твой протухший жир будет соскальзывать пластами. Вся квартира будет заполнена мухами, несколько поколений мух будут вскормлены твоими бездарными останками, они будут совокупляться там, откладывать в твоё тело личинки и умирать… Пиршество Вельзевула! Самого молодого и симпатичного МЧСника стошнит на твои останки… У тебя не будет нормального гроба, тебя постараются побыстрее сжечь и закопать, и никто, слышишь, никто не придёт на твои похороны, потому что, в глаза мне, Макс, смотри, никому не нужен сумасшедший жирный педик! И мне – в первую очередь! Понял?! Всё, подбери сопли и вали в ванную! А потом одевайся и мы идём клуб! И если я увижу, что ты там что-то жрёшь, хоть что, хоть оливки, я тебя трахну бутылкой от пива прямо там. Я понятно выразился? Айн, цвай, драй!!!» мне как-то полегчало. Милый, милый мой Спирит. Ловя себя на желании наедаться до отказа, я обычно старался чем-нибудь отвлечься: куда-нибудь пойти – на свежий воздух или, наоборот, потанцевать в клуб, или курил (собственно, из-за этого я, в основном, и начал), или Спириту жаловался, но это, конечно, край. Я знаю, что мне надо обратиться к врачу, но как-то стыдно… Гей, да ещё с такой бабской проблемой… Хватит и тех придурков, которые, по просьбе моего отца, пытались меня лечить от непойми-чего. Я неплохо справляюсь сам, просто не думаю об этом большую часть времени, и это работает. К тому же, секс – отличная замена еде.

И вот сейчас это вернулось. Вернулось дикое желание есть, есть бесконечно, бесконтрольно, запихивая в себя всё, даже хлеб, который я в обычной жизни почти не ем, с майонезом, который я вообще не переношу. И ещё день-два – и я бы сорвался, стал как тот мальчик, которого видел в самом начале, – как там его, которому Стас ещё пасту разрезал.

Я бы сорвался и раньше, но Стас был рядом со мной всегда и это меня поддерживало. Я забывал о «волчьем голоде», когда он был рядом, я забывал обо всём. Любовь, оказывается, лечит булимию ничуть не хуже, чем седативные и сеансы групповой терапии.

Но иногда я уходил от него и сидел в одиночестве, пытаясь понять… Что-то понять про себя, про него. Когда я только познакомился со Стасом я подумал, что он просто, ну, такая фигура «злого хулигана», с которым мне нужно как-то примириться, чтобы протянуть все эти дни. «Плохой парень» – это тот, кто мешает жить всем остальным «нормальным», на этом его роль заканчивается, и никого не интересует, что происходит за кадром, в котором его нет. Но это жизнь, и Стас был человеком, человеком из крови и плоти (довольно притягательной, кстати, плоти), со своим внутренним миром, со своим прошлым, со своими мечтами. Что с этим делать?

Но я решил последовать своему жизненному принципу – пусть всё идёт, как идёт, а там посмотрим, пока же – получай от жизни всё. И я получал. И в постели – тоже.

Я когда-то говорил, что Стас асексуальный? Да не дай Боже мне так когда-нибудь ещё ошибиться! Ему, по-моему, хотелось всегда и всегда ему было мало. Если бы не условия интерната, когда ты почти всегда на виду и нет возможности уединиться, мы бы, наверное, сутками из постели не вылезали. Меня только долго задевали две вещи: что Стас не целует меня по-настоящему, в губы, и что не хочет пойти до конца. Я долго думал: может он, всё-таки, слегка брезгует мной? Я хотел его поцеловать, безумно хотел почувствовать его губы на своих, почувствовать, как они раскрываются мне навстречу, как он сам начинает целовать меня… Но кто знает, что происходит в голове у этого человека? Стас – не Игорь. И я каждый раз говорил себе: «Да и ладно, да и что, в конце концов, мы с ним никто… Мы просто так...»

После того поцелуя на дискотеке я уже не мог себе врать.