Любовь без поцелуев (СИ)

И я нёс, что попало. Рассказывал о том, что прочитал «Мастера и Маргариту», о том, что Рэй решил стать с его подачи рок-музыкантом. Макс сказал, что слышал, что физрук повесился. Я совершенно серьёзно сказал, что да, осознал, какой он мудак, и повесился, и даже записку оставил. Рассказал, что сбежал Ленка, свалил Азаев и теперь просто красота. Что мне подарили три набора для бритья. С переднего сиденья послышался многозначительный такой хмык, Макс отвёл глаза, и я понял, что ждёт меня четвёртый. Макс тоже нёс, что попало, – о том, что на новогодних каникулах ездил осматривать концлагерь и ему там не понравилось, что баба его отца совсем крышей поехала на религиозной почве. Что Спирит, которого Макс почему-то всё время называл «его готическое высочество», поругался с их школьной администрацией из-за того, что те не дали ему вывесить какие-то фотки из концлагеря. И, доказывая свою правоту, во время какого-то торжественного мероприятия на двадцать третье февраля (знаю я эти мероприятия), когда собралась толпа всяких там представителей и прочих серьёзных мудаков, в актовом зале их пижонской гимназии вместо то ли гимна, то ли ещё какой патриотической мелодии Спирит включил «Хорст Вессель» – то есть гимн Третьего рейха.

– Самое прикольное, ты прикинь, некоторые даже встали с таким серьёзным видом, ой, это была корка корочная! Пока до них дошло, что что-то не так, пока рванулись выключать! А там дисковод, кнопки, розетка – всё суперклеем залито и изолентой замотано! Короче, прослушали они и «Хорст Вессель», и даже кусок гитлеровской речи, пока кто-то шнур не перерезал. Спирита выгнать хотели. Но учиться меньше полугода, поэтому он просто в школу не ходит!

– Прикольно, – одобрил я план. Надо же, какая оригинальная и тонкая идея! Я, помнится, подменил однажды на первое сентября кассету со всякими там «Учат в школе, учат в школе, учат в школе» на кассету с «Красной плесенью» и тоже залил клеем и замотал скотчем, правда, не посмотрел, что сзади шнур отсоединяется от самого магнитофона, так что праздник жизни закончился довольно быстро. Вот же, а кучерявый, может, не такой уж и мудак.

– Ну так! Можно говорить что угодно, но это не я, это они фашисты.

– Да сволочи они все до единого, все эти хуесосы с понтами, которые на такие мероприятия прикатывают! Я всегда стараюсь что-нибудь к такому моменту подготовить. Потому что нех… нечего из себя тут изображать самых озабоченных. Всё остальное время им всем плевать. На всё. И на нас, и на женщин, и на Великую Победу, – я притянул Макса к себе, он положил голову мне на плечо. Свет, весенний свет падал ему на лицо и казалось, оно само светилось.

Однажды давно, ещё в детстве, может, даже ещё до школы, я был в каком-то помещении. Не помню, что это было... Помню огромные залы, мраморные лестницы, зеркала, в которых я не сразу мог найти себя. Так вот, там была картина на стекле, потом я узнал, что это называется «витраж». На нём был изображён то ли ангел, то ли святой, то ли что-то в этом роде. Не по-нормальному, а так, как на иконах их рисуют. Что я точно помню – был конец зимы. И вдруг выглянуло солнце, которого не было несколько дней, и витраж засветился. Я стоял и смотрел на эту узкую, не похожую на человека фигуру, и не мог отвести глаз. Что это было за место – точно не помню. Может, музей. Но вот этот свет… Макс был живым и тёплым, и совершенно реальным – я видел поры на его лице и микроскопические волоски, и маленько шелушащееся пятнышко зажившего прыщика на лбу, и всё равно, он светился, как витраж, и мне казалось, он достался мне по ошибке.

И, в то же время, он был моим. Весь, целиком. А я, я – его.

– Кстати, – Спирит сбавил скорость, недовольно бросив в пространство «Гибэдэдэ в засаде!», – как ни странно, но идею с суперклеем я почерпнул из рассказов Макса о тебе. Скажи мне, ты тест на ай-кью когда-нибудь проходил?

– Может и проходил, но у меня не нашли ничего, – я обнял Макса, сплёл наши пальцы.

– Я имею в виду тест на коэффициент умственного развития. Я проходил такие тесты несколько раз, результат всегда был разным, но намного выше среднего. У Макса, ясное дело, пониже…

Макс молча пнул переднее сиденье.

– В «Что? Где? Когда?» ему не играть, но, всё равно, он не такой уж круглый идиот, и, если бы не был настолько ленивым, мог бы многого добиться.

– Не собираюсь я тратить лучшие годы жизни, забивая голову всякими кошмарными знаниями. Вот состарюсь… – Макс улыбнулся, и я вдруг подумал, что Макс никогда не состарится. Другие – да, а он будет вечно молодым.

– Когда ты состаришься, ты впадёшь в полный маразм. Часть мозгов ты вытрясешь на танцполе, часть вылетит из тебя, когда ты в очередной раз неудачно прыгнешь, а оставшиеся пол-извилины будут похожи на заспиртованного червяка. Бэзмоглого чэрвяка.

Теперь уже я пнул сиденье, но Макс продолжал улыбаться и я понял, что эти двое просто привыкли друг друга подъёбывать. И вспомнил, что они выросли вместе.

– Так вот. А ты? Проходил когда-нибудь интеллектуальные тесты?