Любовь и бессмертие

– Мама, я видела, ты папину ногу любила.

Я присела перед ней.

– Видела?

Саша кивнула.

– Сашенька, ты тоже можешь снимать боль.

– Я маленькая, я не умею ещё. – Синие глаза смотрели серьёзно и доверчиво.

– Саша, исцеляет любовь. Ты же сама сказала, я папину ногу любила.

Так же серьёзно Саша кивнула:

– Мамочка, я поняла. Я поплобую.

Не выпуская её ручки из своей, другой рукой я обняла, вздыхающую: «Оох, батюшки-светы» Машу и, увлекая их за собой, направилась вслед за Катей и Андреем в дом.

В гостиной дети наряжали ёлку деловито, без смеха и шуток. Андрей восседал на плечах Максима, надевая ленточки игрушек на кончики верхних веток, Катя с Сашей украшали ёлку снизу.

Я сидела на полу у поставленных друг на друга коробок с игрушками, вынимала игрушки из ячеек и подавала детям. Тут же на полу, опираясь спиной на подушки, и водрузив ушибленную ногу на кресло, полулежал Серёжа, подсказывая, где какую по цвету и по форме игрушку лучше повесить. Кинг тоже не оставил хозяина – вытянулся подле Серёжи, положив голову на скрещенные передние лапы.

Как всегда, начали мы со старых игрушек тридцатых годов, тех, что привезли из Германии.

– Эти игрушки в войну ребятишек радовали, – сказала я, подавая Саше розовощёкую девочку со связкой баранок в руке.

– В какую войну, мама?

– Во Вторую мировую войну, Саша.

– Это, когда мы с Гитлерром воевали?

– Да, сына! Для нас эта война…

– Великая Отечественная война для нас! Я знаю! Я знаю главных командирров Кррасной Аррмии! Там был… Папа! – призвал к вниманию, отвлёкшегося на Катю, отца, Андрей, – там был марршал Жуков! Он марршал Победы! Геррой!

Серёжа согласился:

– Ты прав, сынок, маршал Жуков – герой! Но героем был не только маршал Жуков, героями были все солдаты, защитившие мир от нацизма. Они и победили Гитлера.

– Папа, а мы пойдём в следующем году в Бессмерртном полку?

– Обязательно, Андрей.

– Класивые иглушки! Холосо, что у деток иглушки были. Нам деда ласказывал, что у деток в войну еды не было, даже хлеба! Он говолил, детки от голода умилали.

Старый граф Р. – дед Андрэ, относился к числу тех, кто считал коммунизм бо́льшим злом, чем нацизм, и в походе фашистов на СССР увидел возможность очистить Россию от «коммунистической заразы». На Пискарёвском кладбище, выйдя из павильона музея, сморкаясь и утирая глаза, Андрэ, не таясь, в присутствии Кати и Максима, сказал:

– Родина – это место, где живёт тот народ, к которому ты причисляешь себя. Мои русские предки славно служили России на протяжении нескольких столетий, думаю, им стыдно за нас – своих потомков. Мой дед, мой отец и я, мы подменили понятие Родины политикой, мы решили, что СССР – это не наша Родина, это не Россия. Мы решили любить Родину издалека и ждали, что полчища изуверов вернут нам нашу Россию. Мы совершили двойной грех – грех духовного предательства и грех физического бездействия.

– Куда ты в сапожищах-то?.. – раздался окрик Маши, – Вася!

Василич обошёл её, пресекая увещевания взмахом руки.

– Сергей Михалыч, ты как? – спросил он, тревожно осмотрел Серёжу и задержался взглядом на повязке на ноге. – Мы с Натальей вокруг Марты Второй хлопочем, а Миха прибежал, говорит, расшибся ты…

– Не волнуйся, Вася, не расшибся я, пятку ушиб. Полежу вот немного с компрессом и встану.

– Так ты как упал-то? Вроде стремянки у нас устойчивые.

– По глупости, Вася, дурачился, вот и упал.

– На стремянке, что ли, дурачился?

Сергей кивнул. Василич укоризненно покачал головой, хотел ещё что-то сказать, но взглянув на детей, раздумал.

– Ну ладно, раз всё хорошо, пойду я. Максим Сергеич, Марта-то как бы на Новый Год телиться не удумала.

– Ну удумает, будем под бой курантов телёнка принимать.

– Нет, – проговорила Сашка, забирая из моей руки последнюю игрушку военных лет – мальчика в ушанке, тулупчике и валенках с салазками за плечом, – Малта Втолая Малту Тлетью челез тли дня лодит.

Предсказав срок отёла, Саша отправилась к ёлке вешать игрушку, мы с Серёжей переглянулись, а Василич подумал, кивнул головой: понял, мол, и пошёл по своим делам.

– Теперь будем развешивать Катины игрушки, – объявила я и открыла следующую коробку.

Утопая в бумажной стружке, в коробке лежали большие, разного цвета шары, сделанные на заказ и вручную расписанные маленькой Катей.

– Вот избушка на курьих ножках, а это теремок.

Макс взял шары и один подал за ленточку Андрею.

– А это Колизей. Саша, возьми. Осторожно, детка.

Шар был велик для маленьких ручек.

– А вот Аюттхая.

Саша застыла с первой игрушкой в руках, рассматривая роспись.

– Класиво как! – восхитилась она и позвала: – Катя, иди сюда, давай посмотлим. – Саша присела на корточки, разглядывая другие шары в коробке.

– Сашка, давай ёлку наряжать! – возразила Катя. – Ты же в прошлом году смотрела, я про каждую картинку рассказывала.

– Ещё лаз ласкажи, я не помню. Я в плошлом году маленькая была.

Макс снял с плеч Андрея, принёс ещё одно кресло – для Кати. Катя села и с видимым облегчением откинулась на его спинку. Я сходила за диванной подушкой и подсунула её ей под поясницу.