Любовь и бессмертие

– Как простить, Маленькая? Вначале, как диагноз узнал, удовлетворение почувствовал, поймал себя на мысли: «Есть справедливость в мире!» Жалко его, боли у него сильные, укола на пару часов хватает, а я злорадствую: «Что не до секса стало теперь?»

Я вздохнула, положила руку на его стиснутый кулак, он разжал кулак, переплёл свои пальцы с моими.

– Игорь, в каждом человеке есть хорошее. В твоём отце тоже. Не усмехайся. В тебе одна половина – он, вторая – мама. А ты хороший. Найдёшь хорошее в отце, сможешь простить.

– Понял я. – Спросил: – У вас что? Серьёзно?

Я кивнула.

– Меня учишь прощать, а сама чего?

– У меня, Игорь, затыка не в прощении, а в доверии.

– И что, навсегда?

Я пожала плечом.

– Думаю, да.

Завершал праздник чай с тортом. Мишин торт ввёл всех в гурманский экстаз – и бисквит, и меренговый слой таяли во рту, оставляя цитрусовую свежесть послевкусия. Маша наслаждалась восторгом и аппетитом гостей. Встала с ответным словом, поблагодарила за подарки, за поздравления, каждому нашла ласковое слово. Забыла про Дашу.

Когда гости откланялись, Сергей объявил домочадцам об отъезде. Василич, не поднимая на него глаз, спросил:

– Сергей Михалыч, а ты вернуться-то планируешь?

Сергей усмехнулся и заверил:

– Вернусь, Вася!

Маша, прощаясь на ночь, обняла меня.

– Ничего, детка, всё наладится. Он что, новую семью завёл? Пашку спрашивала, молчит.

– Завёл. Потом развёл. – Я взглянула в её сочувствующие, и одновременно любопытные глаза и попросила: – Пожалей, Маша, не спрашивай. Трудно мне об этом говорить.

– Не буду, Маленькая, захочешь, сама расскажешь. – Маша протяжно вздохнула. – Оох!

– Маша, Ольгу проводите в квартиру? Или Пашу попросить?

– Завтра уж на квартиру, сегодня у меня пусть ночует. Пойдём мы. Спокойной ночи, детка, – и проворчала: – Хотя, где он тут спокой-то?

– Доброй ночи, Маша.

Сергей попросил прощения перед тем, как уйти к себе:

– Лида, прости. Хочу вернуть тебя и делаю глупости. – И перебирая, целуя кончики моих пальцев, заглянул в глаза.

– Серёжа, просто прояви уважение к моему решению.

– Доброй ночи, Девочка.

– Доброй ночи, Серёжа.

Катя ухитрилась незаметно унести тарелку с наваленной в неё рыбой в свою спальню. Не забыла прихватить и соусник.

Я ещё стояла под душем, когда, предварительно постучав, Катя заглянула в ванную.

– Мама, ты что так долго? Я уже и душ приняла, и к тебе ночевать пришла. Примешь? У меня взятка есть.

– Приму, Котёнок, и взятки не надо.

Она хохотнула.

– А это мы сейчас проверим!

Нашла я Катю, сидящей на кровати по-турецки. Она обеими руками указала мне на прикроватную тумбочку и весело изрекла:

– Прошу!

– Катька, – восхитилась я, – какая роскошь! – Пальцами захватив кусок рыбы, я тотчас отправила его в рот. – Ммм, вкусно как! А я думала, сейчас на кухню пойду, искать чего-нибудь. – Я переставила тарелку на туалетный столик и из вежливости спросила: – Катя, ничего, если я к тебе спиной сяду?

Довольная собой Катя только рассмеялась.

– Тебе хлеба надо? Хлеб в руки не влез, могу сейчас сходить.

Я замычала с полным ртом и помотала головой.

– Обойдусь.

Вдруг в дверь спальни кто-то стукнул. Перестав жевать, я подняла глаза к зеркалу и уставилась на Катю, показала свои испачканные руки. Катя бросилась к двери.

– Кто там? – Она приоткрыла дверь и попятилась. – Стефан?..

Стефан держал в руках две тарелки, на одной кусок моего «любимого» торта, на другой телятина с овощами. Остановился в нерешительности, увидев моё пиршество. Я засмеялась.

– Кажется, этой ночью я буду сыта! Заходи, Стефан.

Катя в ужасе вытаращила глаза.

– Мама, ты всё это съешь?!

– Конечно!

Стефан усмехнулся, поставил одну тарелку на туалетный столик, с другой замешкался – для неё на столике не было места.

– На тумбочку поставь, пожалуйста. Благодарю, Стефан.

Он кивнул и двинулся обратно к двери. Катя закрыла за ним дверь и обречённо вымолвила:

– Мы тебя не прокормим. Мама, без Маши мы не справимся.

Я прикончила рыбу и пошла в ванную мыть руки. Вернувшись, посмотрела на тарелку с телятиной и проворчала:

– Надо придумать, где спрятать приборы, чтобы Жене на глаза не попались. А то, пока дождусь, когда Серёжа уедет, одичаю. – Я вытащила двумя пальцами кусок мяса из-под овощей, вонзила в него зубы, сок потёк по руке. – Катя, достань, пожалуйста, из ящика стола салфетки.

Вычистив и эту тарелку, я повернулась к тумбочке и посмотрела на торт. Катькины глаза опять округлились.

– Нет, тортик я, пожалуй, сейчас не буду. Позже съем. Катя, ты ложись, я отнесу посуду на кухню.

– Я с тобой, – тотчас же подхватилась она.

На кухне мы вымыли посуду и поставили на место, вернулись в спальню уже с полным комплектом приборов.

– Приборы в Сундук Сокровищ положу. Женя в него не заглядывает, а Даше украшения сама буду в руки подавать.

Пока я ела торт, Катя строила шутливые планы о том, как удовлетворять мой аппетит незаметно для окружающих, и неожиданно сменила тему:

– Аркадий почти все листы использовал. Я такие блокноты знаю, там девяносто листов.