Любовь и бессмертие

Я припомнила, художник на протяжении всего праздника усаживался где-нибудь в сторонке, воткнув в зубы трубку и положив ногу на ногу, прямо на коленке рисовал.

– Что тебя удивляет? Художник встретил много новых лиц. Ничего удивительного.

Задумчиво глядя на меня в зеркало, Катя проговорила:

– Знаешь, он давно не работает. Оформляет, какую-то сцену в заштатном театре.

Я выключила над туалетным столиком бра и, уходя в ванную, предположила:

– Может, вернувшись домой, опять начнёт творить? Проведёте выставку, в нём окрепнет уверенность в своём таланте. К тому же, к прежней работе возвращаться нет необходимости. Деньги за «Надежду» у него уже в кармане.

Умывшись и почистив зубы, я вернулась, забралась на кровать и склонилась над Катей.

– Не грусти, Котёнок, художник вновь обретёт свою музу.

– Он её уже обрёл.

– Вот и славно! – Я поцеловала Катю. – Давай спать, детка. – Расправив скомканное в изножье одеяло, я накрыла им её и себя. – Спокойной ночи, Катюша.

– Его муза ты, мама. Весь блокнот исписал. Ты, ты, ты… в разных ракурсах… танцующая, идущая, в покое. Отдельно руки, нога до колена, головка – то так, то эдак, разные выражения лица. Он мне рисунки показал, спросил, согласишься ли ты позировать?

– Не знаю, детка. – Я потянулась и выключила прикроватный светильник. – Неожиданное предложение. Собственно, и предложения ещё нет. Я подумаю.

Катя положила голову на мою подушку. Помолчав, опять начала говорить:

– Он поймал одно выражение. Ты там… как маленькая потерявшаяся девочка. Тебе страшно, мама?

По щекам тотчас заструились слёзы. Слёзы мои вообще перестали подаваться какому-либо контролю. Всхлипнув, я кивнула.

– Мама, я люблю тебя. И Макс любит, и дед, и все домочадцы. Папа тоже любит, просто он запутался. Ты не плачь, ты и папа будете вместе.

– Оох, Катя! Иди сюда, детка. – Я высвободила руку, обняла её, прижалась щекой к её лбу и горячо прошептала: – Спасибо, Катюша, если бы не ты, не Макс, не знаю, как бы я справилась.

День третий

На конной прогулке Макс сказал, что сам повезёт Серёжу в порт.

– Се … дня? – Один слог я «проглотила» – горло перехватило.

Максим отвёл от меня взгляд.

– Да. Папа закончил дела и поменял дату вылета.

– Когда?

– Вылет в 15:00, из дома выезжаем в час тридцать.

Я кивнула.

Скатываясь с Ярого в объятия Серёжи, я не могла насмотреться в его глаза. Он всё понимал, его глаза молили только об одном слове: «Останься!», но я покачала головой. «Нельзя!» Высвободилась и побежала к дому. После завтрака сразу ушла в спальню, меня никто не беспокоил. Ровно в час раздался стук в дверь. Я открыла и отступила на шаг назад. Он вошёл и, не глядя на меня, закрыл дверь. Повернулся.

– Вот и всё, Лида! Я уезжаю.

– Да, Серёжа.

Я подошла близко-близко, чувствуя тепло его дыхания на своём лице, потянулась руками обнять его. Он прижал меня к себе, зарылся в волосы лицом и выдохнул:

– Родная моя… Лидка…

Я горячо откликнулась:

– Серёжа, мне пережить надо, принять случившееся, понять себя. Понимаешь? Ты будь осторожен, береги себя, ты мне нужен, верь мне, очень, очень нужен. Я люблю тебя, люблю Серёжа!

Его губы нашли мой рот. Несмело, едва коснувшись, он поцеловал меня, я ответила. Обхватив за затылок, он прижался длинным жадным поцелуем. Потом, переводя дыхание, наказывал:

– Одна из дома не выходи. Слышишь? Слушайся Макса. – Вновь целовал длинно, страстно, и шептал: – Ооо, сладкие, желанные губки! Моя ты, моя женщина! – Губами снимая слёзы с моих ресниц, обещал: – Никому, никому не отдам. Я вернусь, Маленькая, вернусь, и мы снова будем вместе.

Ослабил руки.

– Всё, Лида, пошёл.

Когда мы появились в гостиной, Катя несколько секунд изучала моё лицо и лицо Серёжи. Стефан обнял её, что-то сказал, она кивнула.

Вся семья вышла на террасу. Простившись с домочадцами, Сергей ещё раз поцеловал меня. Он уже собирался сесть в машину, когда Катя, выскользнув из-под руки Стефана, с отчаянным криком бросилась к нему: «Папа!» Сергей резко повернулся, поймал её в объятия и, прижимая к себе, прошептал:

– Прости, Котёнок. Не забывай, детка, я люблю тебя.

Поверх головы Кати он ещё раз посмотрел на меня. Беззвучно, одними губами я произнесла: «Люблю». Он кивнул едва заметно.

Глава 3. Одна

День первый

– Макс, я не понимаю. Я не услышала веской причины для отказа.

– Мама, причина – безопасность. Я отвечаю за тебя и малышей не только перед собой, я отвечаю за вас перед отцом.

– Твой отец бы мне не запретил.

– Я не мой отец.

И на этом всё. Мы во второй раз обсуждали этот вопрос. Сын говорил абсолютно ровным тоном, он не уговаривал и не извинялся, он просто озвучил своё решение: «Нет».

Я шумно выдохнула.

– Детка, – вмешался Андрэ, – я удивлён твоему столь горячему желанию пройти по подиуму, в особенности теперь – беременность не совсем подходящее время для публичной жизни.

Графу был неприятен наш спор – соглашаясь с решением Максима, он хотел смягчить его отказ.

Я потянулась к нему, накрыла ладонью его, потирающие друг дружку, руки и мягко поправила: