Любовь и бессмертие

– Нет, я так зашёл. Отдохнуть, уже в глазах рябит, ну и тебя увидеть. В ближайшее время вдвоём посидеть не удастся.

– Я приеду из отпуска, встречусь с Артёмом. Хорошо?

Он погрустнел.

– Спасибо, Лида, сам хотел просить, да не знаю, будет ли толк во встрече.

– А приезжайте к нам Новый Год встречать!

Он покачал головой.

– Знаешь же, каждый Новый год мы в деревне у Талкиных стариков встречаем! Она сейчас по магазинам рыщет, подарки покупает, обижается, что не помогаю.

– Поссорились?

– Да нет! Так, покричала немного. Ночью прибежит! Пельмени сварит и прибежит кормить. Что ты Талку не знаешь? Взбрыкнёт, покричит и опять всё хорошо! Ну, спасибо за кофе, пошёл я трудиться! – Он перегнулся через стол и чмокнул меня в щёку. – Пока. Спасибо!

Проша ушёл, а я вновь повернулась к городу за окном.

«Деньги. Деньги мне надо найти. Серёжа даст без вопросов, но к нему я обращаться не буду».

По дороге домой мысли навязчиво возвращались к Серёже. Я не гнала их; блуждая одним им ведомыми тропами, мысли унесли меня в прошлое.

За две недели до родов я пришла к Максиму в кабинет. Он вскочил из-за стола с виноватым лицом и поспешил навстречу.

– Мама, дай мне десять минут и пойдём.

– Я, сынку, дам тебе больше минут. Стефан вернулся, я с ним погуляю. А ты сообщи, пожалуйста, папе о родах. Думаю, рожать я буду числа двадцатого, надеюсь, успеет.

– Мама! – Глаза Максима заискрились радостью. – Моя красавица мама! – Он бережно обнял меня и расцеловал. Взяв за подбородок, приподнял к себе лицо, как делал его отец, и, заглянув в глаза, заверил: – Мама, папа успеет, не может не успеть.

И начались дни томительного ожидания. Я прислушивалась к каждому звуку; просыпаясь ночами, корила себя, что позвала Серёжу слишком поздно, и он не успеет спуститься с этой чёртовой горы. Потом расслабилась. «Я сделала всё, что могла, поздно-не поздно я отправила сообщение, переживать бессмысленно. Будет так, как будет!»

Я стояла под отцветающей яблоней, лепестки цвета которой щедро укрыли землю вокруг и, продолжая осыпаться, опускались на мои распущенные волосы, скользили по голому животу.

Аркадий работал над картиной, завершающей триптих «Материнство», бился над выражением моего лица – что-то его не устраивало. Он нервничал, понимая, что времени у него уже нет. Рожать мне дня через три, и, рассерженный на слишком затянувшиеся сеансы, Стефан объявил, что сегодня – последний день натуры.

Кто-то из деток упёрся ножкой в живот, я засмеялась: «Славные мои, тесно вам там вдвоём», и погладила по выпирающей пяточке. Осторожно переступила с ноги на ногу – ныла поясница.

Первые две картины вышли очень хороши. Катя, хоть и бодрится, но тоже нервничает – выставка открывается в конце недели, а последнее полотно ещё не окончено.

Аркадий заботливо спросил:

– Лидия, устали?

Я не ответила, вглядываясь в широко шагающего по дорожке мужчину.

– Ещё минутку. Кажется, я поймал нужное выражение.

Худой, высокий, коротко стриженный мужчина почти бежал, сопровождаемый сворой псов.

«Серёжа?! – Я бессильно оперлась спиной на ствол дерева. – Успел!»

– Маленькая! Лидка! – закричал он издалека.

Добежав, упал передо мной на колени, обнимая ладонями живот, прижался к нему губами, ухом, вновь поцеловал. Я положила руку на его голову, гладила колкие, отрастающие волосы. «Серёжа! Приехал! Спасибо!» Детки активно двигались, чувствуя наше волнение. Серёжа смеялся, отслеживая глазами и целуя выпуклости от их толчков, гладил ножку или ручку, прикладывался ухом, опять целовал.

– Детки! Мои детки! Здравствуйте, маленькие! Встречаете! Папу встречаете!

Поднял на меня восторженные глаза.

– Лида, Девочка, счастье какое! Славная моя!

– Успел! Ты успел!

Он поднялся, не убирая ладонь с живота, бережно обнял меня другой рукой, снимая губами слёзы с моих ресниц и шепча:

– Что ж ты плачешь, глупенькая? Сокровище моё!

– Ты успел, Серёжа! Я верила и всё равно боялась!

– Успел, Маленькая, не мог не успеть. Деток миру представить отец должен.

Я кивала, соглашаясь; смеясь и плача, отпускала напряжение последних дней. Целующие меня губы твердели.

– Лида, соскучился… Девочка… как же я соскучился по глазкам твоим… по ротику…

– Нет! – я уперлась рукой ему в грудь, отворачивая лицо. – Серёжа!

Он растерялся.

– Лида… я…

– Я позвала тебя к деткам, не к себе!

Он выдохнул, глаза его потухли; уставившись поверх моей головы на яблоню, он помолчал, потом медленно кивнул и неподвижными губами прикоснулся к моему лбу.

– Я понял, Лида. Прости. – Он оглянулся.

Аркадий, не обращая на нас внимания, спешно работал.

– Ты… – Серёжа повернулся ко мне, – уже закончила?

– Думаю, да.

– А где?.. – не досказал он вопроса, поискал глазами мою одежду, нашёл, взял халат со стула и помог мне его надеть.

– Я никого, кроме Макса, ещё не видел.

– Кати нет дома. Обещала приехать к ужину. – Опираясь на его руку, я обувалась. – Но я сейчас позвоню ей, сообщу.

Аркадий так и не взглянул на нас. Сергей взял меня за руку, выводя на дорожку. Собаки, успевшие расположиться на постриженной травке, дружно поднялись. Поскуливающий Амур уткнулся носом в мою ладонь.