Любовь и ненависть в Ровердорме

Сказав это, он прикоснулся к моей руке.

Так мы и стояли. Его рука на моей – Тайлор взял мою ладонь в свою и принялся осторожно поглаживать, а от его прикосновений по телу стало разливаться приятное тепло.

– Что было в вашем втором видении? То, что стало для вас самым ужасным переживанием в жизни? – опомнившись, спросила у него.

И все потому, что мне показалось, будто бы порыв ветра пробежал по длинным ветвям ивы, и шелест ее листвы стал складываться в знакомую мне с детства мелодию.

Но я все еще была не готова…

Ни к тому, чтобы ответить на чувства герцога Кавингтона.

Ни к тому, чтобы услышать песню старой ивы, означавшую, что я несказанно счастлива.

– Оно тоже было связано с вами, Мира! – признался Тайлор.

– Со мной? – ахнула я.

– Но я обещаю вам, что такого никогда не произойдет! Я этого не допущу, – произнес он твердо.

После чего взял и так же твердо пригласил меня на завтрашний Летний Бал к Киттингсам.

– Но я уже приглашена, – призналась ему, чувствуя, как к щекам вновь приливает предательское тепло. – И дала свое согласие. Меня пригласил мой школьный друг Роган Делавейр, и он… Вы только не подумайте, Тайлор!

Поняв, что окончательно запуталась, я вздохнула и замолчала.

– Я все прекрасно понимаю, – улыбнулся он. – Соперники меня не страшат, потому что Кавингтонов, когда они видят цель, уже невозможно остановить. Мы упрямы настолько, что отвернуть нас от выбранного пути можно, если только нас убив. Поэтому я буду рад, если вы оставите мне на завтрашнем балу хотя бы один танец. Или лучше два, Мира! Но если вы расщедритесь на целых три…

– Если я отдам вам три моих танца, то весь Ровердорм поймет, что это не просто мимолетное увлечение с вашей стороны. И обязательно пойдут слухи!

– Именно этого я и добиваюсь, – кивнул он. – Чтобы вы и остальные поняли, что с моей стороны это увлечение на всю оставшуюся жизнь. А слухам мы положим конец в день нашей свадьбы.

Затем он поцеловал мне руку и попрощался до завтрашнего вечера, напомнив еще раз, что я пообещала ему целых три танца на Летнем Балу. Ушел, а я долго смотрела ему вслед, пытаясь вспомнить, было ли такое или нет.

Разве я ему что-то пообещала?

Наконец, побрела на другую сторону пруда, где на разноцветном пледе расположились Лиззи и Илейн.

Если Илейн была и влюблена в Тайлора Бартона, то кузине удалось справиться со своими чувствами, потому что она поприветствовала меня совершенно искренне.

– Лиззи заговорила! – произнесла кузина с восторгом. – Это же настоящее чудо!

Сестра покивала с важным видом, и я тоже согласилась, что Лиззи у нас настоящее чудо.

– Смотри, Мира! – заявила мне сестра, и слова у нее складывались совершенно уверенно. – Илейн, покажи ей!

На это кузина с готовностью подняла руку. Оказалось, на ее ладони сидела… жаба. Большая, зеленая и пупырчатая, исконная обитательница Лягушачьего Пруда. Недовольная тем, что ее из этого самого пруда вытащили.

– Не такая уж она и отвратительная, – пожала плечами Илейн. – Не понимаю, почему я так сильно их боялась.

– Это я научила ее не бояться, – с важным видом произнесла Лиззи.

Тут жаба спрыгнула с руки Илейн, приземлившись на подол ее платья. Квакнула, после чего неторопливо двинулась в сторону пруда, а Илейн заливисто рассмеялась.

Глава 29

На Летний Бал отправились почти все обитатели «Поющей Ивы».

Уилсоны, правда, отбыли туда первыми. Уехали всей семьей в своей карете, хотя я настоятельно рекомендовала тете Азалии все же остаться дома, потому что ее здоровье и нервное состояние оставляли желать лучшего.

Утром она чувствовала себя более-менее – мы даже вместе позавтракали, собравшись в большой столовой.

Правда, трапеза прошла в гробовом молчании. Один лишь дядя время от времени мучительно икал, после чего налегал на портвейн, заявляя, что это прописанное ему еще в столице лекарство от желудочных колик, на что доктор Тайлора косился на него неодобрительно.

Затем я отправилась к Миллерам.

Уехала туда вместе с Лиззи, сопровождаемая Донахью. Решила проведать Марион – та ненадолго вернулась домой, чтобы уже через несколько часов снова отбыть в Ольсен, где подруга ухаживала за Браем.

Дела у ее жениха шли вполне неплохо – по крайней мере, по словам Марион. Он почти выздоровел, да и герцог сдержал свое обещание, и к Браю относились не как к монстру, а как к пострадавшему.

Когда я вернулась домой, оказалось, за время моего отсутствия «Поющую Иву» посетили поверенные Тайлора. Прибыли в составе трех человек, выразив желание поговорить с Азалией Уилсон наедине, чем и занимались больше часа.

Об их визите, как и о том, о чем они разговаривали с тетей, я не знала, но подозревала, что они озвучили те самые условия, которые назвала я Тайлору, стоя в саду рядом со старой ивой.

Мне казалось, что тетя Азалия должна их принять, – это был единственный разумный выход из сложившейся ситуации, а для столичных Уилсонов еще и возможность не запятнать свое имя долгими судебными склоками, в которых сила и закон явно были не на их стороне.