Любовь к Пропащему Лорду (ЛП)

Адам взял цветы, высушенные лепестки плавно спланировали на пол. Если Уорф заходит сюда только для уборки, похоже, этот букет Адам оставил сам перед отъездом в Шотландию. О чем он тогда молился? Об успешном испытании яхты или о чем-то еще?

Это место умиротворяло, как сад для медитаций, даже еще сильнее. Он повернулся направо и узнал Лакшми[59], супругу Вишну[60], богиню любви, красоты и процветания, похожую на Афродиту или Венеру. Лакшми была квинтэссенцией женственности, чей праздник проходил во время Дивали[61], праздника огней. Мария ничем не походила на эту темноволосую богиню. И все же она обладала той же самой истинно женской сущностью.

Кроме того, здесь находился алтарь Шивы-Разрушителя[62], танцующего божества уничтожения и возрождения, а также алтарь Вишну – одного из верховных божеств. Божества из его снов. Ощущение того, что он, наконец, вернулся домой, усилилось по сравнению с тем, что он испытал, как только переступил порог Эштон-Хауса. Адам прошелся по кругу, толстый ковер приглушал его шаги.

Эта комната символизировала загадочную индийскую часть его натуры. Когда его насильно забрали у матери и привезли в Англию, где его должны были обучить всему, что требовалось от наследника, Адам инстинктивно понял: чтобы остаться в здравом уме, ему необходимо казаться истинным англичанином. Если он не мог отбелить свою темную кожу, то говорить, как лорд, соответствующе одеваться и выполнять обычные для носителя герцогского титула обязанности ему было по силам. Собственно говоря, именно отсюда появилась вся та одежда, что висела в смежной комнате.

Интересно, видел ли кто-нибудь еще, кроме Уорфа, эту комнату? Нет. Адам знал, что даже его друзья, бросившие все свои дела и помчавшиеся в Шотландию на поиски его тела, не подозревали о ее существовании. Эту часть себя он не доверял никому, кроме камердинера, имевшего свои причины держать язык за зубами.

Борясь с мыслями, не вносившими ясность в сознание, Адам водил кончиками пальцев по бронзовому колесу огня, в который был заключен танцующий Шива. Существовала глубокая и тесная связь между его амнезией и тем способом, с помощью которого он скрыл большую часть своего истинного я от всего остального мира. Но даже осознание этого не могло подсказать ему, как вернуть себе собственное цельное я.

Он вспомнил, как в Хартли ходил с Марией в церковь, и как слуги чувствовали себя там естественно и умиротворенно, совсем как он в этой комнате. Адам вышел из святилища и запер дверь. Уорф был в гардеробной, начищая его темно-синий сюртук, в чистке совершенно не нуждающийся.

– Уорф, я считал себя христианином?

Камердинер внимательно на него посмотрел.

– Однажды вы сказали, что являетесь одновременно и индусом, и христианином, но считаете, что большая часть общества вас не поймет.

Это высказывание неожиданно вызвало у Адама искренний смех.

– Вероятно, не поймет. Такое мнение лучше держать при себе. Вы единственный, кто знает о моем... святилище?

– Думаю, что да, сэр.

Они посмотрели друг на друга, затем Адам отвел взгляд. У каждого из них имелись свои тайны, и они оба уважали наличие их у другого.

– Полагаю, мне следует надеть этот сюртук, перед тем как выйти к своим гостям?

– Да, сэр. Остальные детали костюма уже готовы. Я подобрал утреннюю одежду так, чтобы ваши друзья, не имевшие возможности сменить свою после путешествия, не чувствовали себя неловко.

Через несколько минут Адам был одет, как и подобает герцогу Эштону, в безупречно скроенные сюртук, жилет и бриджи. Он вынужден был признать, что эффект оказался впечатляющим. Блестящие сапоги и модный галстук явились последними, но немаловажными штрихами, к тому же Адам обнаружил, что его пальцы помнят, как этот галстук завязывать.

Чувствуя себя гораздо лучше, так как теперь знал о себе гораздо больше, чем когда только приехал, Адам спросил:

– Как мне найти своих гостей?

– Я покажу дорогу, сэр. Особняк требует некоторого изучения.

Сопровождаемый Уорфом, Адам быстро добрался до небольшой столовой и оказался там одновременно с гостями. Мария смеялась над словами Джулии и выглядела настолько милой и привлекательной, что его сердце сжалось.

Пусть его расстроила ложь Марии по поводу их брака, но скрытое от посторонних глаз индуистское святилище говорило о том, что он и сам недостаточно откровенен. Еще рано принимать окончательное решение – в его собственной жизни зияет слишком много прорех. Но он готов признать, что хочет провести с ней всю оставшуюся жизнь. Улыбнувшись только ей одной, он взял ее за руку.

– Не пора ли составить мнение о кухне Эштон-Хауса?

– Без сомнений, это будет нечто прекрасное, – ответила Мария. Ее глаза засияли ему в ответ.

– У тебя лучший повар в Лондоне, Эш. Еда окажется даже лучше, чем просто прекрасной. – Киркленд предложил руку Джулии. – Она будет нам наградой за все те ужасные обеды, поглощенные в придорожных гостиницах.

Дворецкий, Холмс, поймал вопросительный взгляд Адама и указал на один из концов стола, дабы показать ему, где необходимо сесть. Адам выдвинул с правой стороны стул для Марии и тихо сказал: