Любовь к трем цукербринам

рок! Мы добавили в акцию...

Понятно. Можно было не сомневаться, Ку-

лизар. Чего ты ждал, Кулизар, забыл, что ли, где

живешь? Вот интересно, можно этих сук засу-

дить, что целыми днями в мобилу срут? В Аме-

рике, наверно, можно. А у нас только грипп

подхватишь в приемных...

Раз уж взялись за айфончик. Накатим-ка

еще сто черной и поиграем в «Candy Crush»...

Не, лучше в птичек... Так, что тут у нас? Space.

Красота... Планета в кратерах... Синие косми-

ческие облака... Птички, злые-злые, на черном

мертвом астероиде. В летных очках, гомонят.

А на другой планете — храпит зеленая свинья.

Злая она или добрая, нам не сообщили. Сказали

только, что у нас война. Так... Мимо... Мимо...

Есть.

Чего ж это они так крякают, когда в цель по-

падают. Небось больно помирать, а? Если вду-

маться, мы в двадцать первом веке даже римлян

обогнали по жестокости. У них Колизей был

один на всех, и ходили туда раз в неделю. А у нас

колизей в каждом доме, работает двадцать че-

тыре часа, и все чисто, сука. Никакой ответ-

ственности, никакой моральной вины. И птич-

ки, чик-чирик, уходят в последний бой за наше

электронное счастье. Верные тамагочи режима.

Как написали бы твитерасты,#мрутнадобряке.

Кеша вдруг почувствовал какой-то мутный

спазм в животе. Сперло дыхание. Так бывало,

если выпить крепкого алкоголя, не съев ничего

существенного. Надо было немного подышать

свежим воздухом.

Кеша положил пискнувший очередной смер-

тью айфончик на стол, встал и открыл окно.

На кухню ворвался странно холодный воз-

дух. В нем была свежесть, таинственный аромат

непонятной природы — словно бы на стеклах

домов в темноте действительно цвели белые ле-

дяные цветы, наполняя своей пыльцой про-

мерзший воздух. Или, может быть, запах при-

летал из далекой Гипербореи, откуда по старой

привычке дул иногда ветер...

Еле уловимый ледяной аромат напоминал о

чем-то древнем, высоком, строгом и простом.

С Кеши на секунду сдуло весь кайф. Почуди-

лось сказочное — и страшное. Будто открылось

не окно, а дверь Колесницы Смерти, и в нее во-

рвался морозный ветер.

Он поглядел вниз.

В свете фонаря на земле лежало что-то кру-

глое и темное, с зеленоватым отливом, плохо

различимое с двенадцатого этажа: то ли черный

пакет с мусором, то ли свернувшаяся калачи-

ком собака... И еще на этой круглой фигне были

два выступа, словно ручки или... Ну да.

Уши.

Как у cвина из «Angry Birds».

У Кеши закружилась голова, и он даже ухва-

тился пальцами за подоконник. На миг ему по-

казалось, что далекий фонарь светит не внизу, а

впереди, и он сейчас шагнет из Колесницы

Смерти, и помчится навстречу этой свиной го-

лове, еле видной в синем сумраке — как летал

сквозь черную вечность уже не раз и не два. По-

летит, чтобы выполнить свое единственное

предназначение. А сзади, за его спиной, оста-

нется Крест Безголовых и какие-то очень

страшные, очень умные Птицы, безжалостные

в своей холодной космической красоте — кото-

рые направят его полет...

Но через миг головокружение прошло.

Кеша несколько раз глубоко вздохнул, за-

крыл окно и сел за стол. Вот так люди из окон и

падают... Надо же такое придумать. Колесница

Смерти. Крест Безголовых.

Ну и что это было?

От свежего воздуха? От «Блэк Лейбла»? Или

от всего вместе?

Или бухло паленое? Может, даже не пале-

ное, а какое-нибудь психотропное, по новой

секретной программе... Кто его знает, что они

туда мешают. Вон, раздали на майдане спецпе-

ченье, до сих пор у людей психоз...

Ну раз вискарь психотропный, значит, надо

его полностью уничтожить. Как химоружие в

Сирии. Сирия, Сирия, вся залупа синяя. Щас

допьем, потусим в фейсбуке и спать. Завтра,

слава те господи, опять выходной.

Не забыть только зарядить айфончик.

Часть 3. КИКЛОП

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

Хочу отметить, что за вычетом ряда нале-

пленных на мой образ оскорбительных деталей

(их так и тянет назвать военной пропагандой),

Птицы воспринимали происходящее довольно

точно. Но им, похоже, действительно казалось,

что я помогаю создавать мир, работая то ли бо-

жественным ретранслятором, то ли одним из

армии Создателей. В остальном все было верно:

я действительно начитывал колдовские ман-

тры, удерживая мир в равновесии — и Птицы

начинали видеть меня, когда я на некоторое

время оказывался в одиночестве, которое они

(очень уместно) изобразили как окружающую

меня красную пустыню.

Скажу еще, что для Птиц человек — как бы

древнее здание. В его высокие окна видно небо,

и Птицы пытаются или выстрелить в небо

сквозь эти окна, или хотя бы закрыть их в чело-

веке. Это для них так же естественно, как для

обычных птиц летать.

И последнее — о том, как они выглядят.

Я уже говорил, что поэты часто прозревают бу-

дущее с удивительной, просто пугающей точно-

стью. Вот еще пример. Одно из лучших русских

стихотворений двадцатого века, «Элегия» Вве-

денского, содержит такие — странные, должно

быть, для современников поэта — строки:

Летят божественные птицы,

Их развиваются косицы,

Халаты их блестят как спицы,

В полете нет пощады.

Они отсчитывают время,

Они испытывают бремя,

Пускай бренчит пустое стремя,

Сходить с ума не надо.

Я никак не комментирую эти слова. Как го-

ворят, sapienti sat.