Любовь к трем цукербринам

всяком случае, была бы совсем не против,—

чтобы он исполнил свой супружеский долг. Ее

пыл не угасал вот уже пять лет. Наоборот, толь-

ко разгорался с каждым днем. Но Кеша не воз-

ражал.

Когда над головой Мэрилин появлялось ру-

биновое сердце и два порхающих вокруг голуб-

ка, остальные приложения почтительно уступа-

ли первенство, как бы чуть съеживаясь и

отползая в зеленоватый туман, которым на не-

сколько секунд затягивало площадь. Рубино-

вый огонь светил сквозь все слои контента так

ярко, что его невозможно было не заметить, где

бы ни моталось в это время внимание — хоть на

линии Зигфрида, хоть на далеких экзопланетах,

хоть в первом ряду идущей на Дария македон-

ской фаланги.

Сердце требовало ответа. Причем кивать ему

следовало сразу, иначе оно могло затаить обиду.

Перед тем как откликнуться на зов любви,

Кеша встретился взглядом с сестричкой — и

они одновременно отвели глаза. Сестричка чуть

покраснела. Кеша только вздохнул. Он не видел

своего лица, но был уверен, что покраснел тоже.

Вообще-то, если вдуматься, оба раза на са-

мом деле покраснел он — и за нее, и за себя. Но

в такие тонкости пусть вникает судебный ис-

полнитель. Если, не дай цукербрины, до такого

дойдет...

Кеша решительно кивнул супруге.

Площадь вокруг Мэрилин расплылась. Впе-

реди на миг возникло что-то вроде туннеля из

размазанных звезд, словно Кеша со скоростью

света летел к своей суженой сквозь Вселенную

(самый писк моды — ретро-анимации из «Star

Wars» и «Time Tunnel», так, чтоб видны были

швы монтажа и царапины на пленке), и через

миг он уже держал свою ненаглядную в руках.

Вокруг сгустилась их милая спаленка, а пло-

щадь фейстопа осталась за окном.

Фигуры приложений выглядели из спальни

нечеткими и размытыми, чтобы не мешать се-

мейному уединению, но достаточно было се-

кундного сосредоточения, чтобы фейстоп стал

отчетливо различим. Двуспальная кровать с

резной дубовой спинкой, две тумбочки с тор-

шерами по бокам — Кеша знал, что Мэрилин

видит то же самое. Они обставляли спальню

вместе. Но вот что Мэрилин видела в окне спаль-

ни, Кеша уже не представлял — там начинался

ее фейстоп, терра инкогнита.

Мэрилин была близко, совсем близко. Ста-

ли отчетливо видны чешуйки пудры на ее лице

и густой слой кармина на губах. И мушка на

щеке. Он положил руку на ее плечо.

— А-ааа,— раздался в его ушах нежный и

одновременно глубокий женский голос.— Ву-

ву-вуууу.

— Эх-х,— вздохнул Кеша с насмешливой

снисходительностью утомленного мачо.

По брачному контракту они с Мэрилин ни-

когда не говорили. Но ворковать и постанывать

Мэрилин имела полное право. Горе мужчине,

который не узнает эту томительную секунду на-

дежды и счастья — и не вцепится в нее зубами и

ногтями. Во всяком случае, именно такой ша-

блон взаимоотношений эти стервы пытаются

внедрить нам в подкорку, подумал Кеша. А как

сам захочешь, у них голова болит.

У Мэрилин, впрочем, голова не болела поч-

ти никогда. А ее готовность всегда молчать была

важным достоинством, отличавшим ее от преж-

них социальных партнерш Кеши. Кроме того,

ее формальное согласие на беременность эко-

номило уйму налогов и делало их двухместный

модуль почти бесплатным — но за все время она

ни разу не залетела. Значит, как-то решала во-

прос. Потерять супругу с такими достоинства-

ми Кеша не хотел. Поэтому надо было соответ-

ствовать.

— Окей, пинис, райз энд шайн,— сказал

Кеша.

Видимо, из-за негативного настроя он не со-

средоточился, и русский акцент подвел —

Google Dick не понял.

Придурки, составлявшие голосовые скрип-

ты управления, выбрали, кажется, самые иди-

отские комбинации слов, какие было возмож-

но. Почему маркетинг в современном мире

почти всегда рассчитан на дебилов? Неужели у

них так много денег? Хотя нет, кто-то в новостях

науки говорил, что голосовые команды подбира-

ют не по смысловому принципу — у них должна

была быть уникальная и легко узнаваемая зву-

ковая сигнатура. Но все равно — «rise and shine...»

Придумают же. Непонятно, член это или лам-

почка на подъемном кране.

Мэрилин хулигански подмигнула — но вме-

сто того, чтобы ободрить Кешу, это его оконча-

тельно прибило. Движение напудренного века

и соответствующая ему эмоция относились к

категории high executive vibes («отвага, наплева-

тельство, молодой задор, высшая социальная

страта, ценовая категория *******»), а такие вай-

бы были Кеше не по карману. Он купил около

трехсот для маскировки — чтобы наблюдатель,

анализируя его метадату, пришел к выводу, что

он серьезно тюнингует свою Мэрилин. А Мэ-

рилин почти все вайбы растранжирила за два

месяца. В общем, еще одна маленькая дырочка

в бюджете...

— Окей, пинис, райз энд шайн,— повторил

Кеша угрожающе.

Google Dick снова не включился. А кобыла

Мэрилин, чтоб ей, взяла и хулигански подмиг-

нула во второй раз.

Это ей, впрочем, шло. На верхних ступенях

социальной лестницы ужимки напудренной

кинозвезды казались бы лучами озаряющего

жизнь солнца. Но в индивидуальном простран-

стве Кеши они превращались в оскорбительно

жалящие иглы, напоминающие, что такой кон-

тент ему социально недоступен — или, вернее,

доступен лишь в качестве мобилизующей драз-

нилки («вверх, слабак! наверху так всегда!»).

Кеша прокашлялся, мысленно наполнил