Любовь к трем цукербринам

ее внимание, а это визуально трансформирова-

лось системой в шаги. Мэрилин не смотрела на

фонтан и почетный караул приложений. Она

дремала. И чуть похрапывала.

Приложения провожали Кешу и Мэрилин

взглядами. Кеша знал, что им все равно — но

ему чудилось в их глазах легкое презрение. Ян

Гузка, кажется, даже поднял бровь. Ну давай,

зоопидор, давай, скажи что-нибудь интеллекту-

альное, подумал Кеша. Мы все так ждем.

Сестричка выглянула из-за фонтана и сразу

же спряталась назад. Кеша мог поклясться, что

при виде голой Мэрилин на ее лице мелькнула

ухмылка — в конце концов, сестричка отражала

его эмоции, а презрение и есть перевернутое от-

ражение стыда.

Мэрилин все было по барабану. Наверно,

так же ее волочили когда-то похмельную после

очередной ночной встречи с братьями Кенне-

ди — вот только грим на ее лице тогда скорей

всего размазался, да и шагала она вряд ли так

упруго, как сейчас.

Даже сквозь опьянение Кеша ощущал свой

позор. Приложения теперь внесут этот опыт в

реестр и будут трансформировать свое поведе-

ние с учетом новой особенности хозяина. Будут,

конечно, все так же рабски глядеть на него, но на

дне их глаз появится еле заметная насмешка...

Ничего, отучим. Палкой выбьем. Вместе с пы-

лью. А для метадаты так лучше.

Кеша увидел призывно открытую дверь пиц-

церии — и втащил Мэрилин в крохотный пу-

стой зал. Из пустоты к нему шагнул официант и

протянул меню. Но Кеша негромко сказал:

— Вон. Спрячься, чтобы я тебя не видел,

Джузеппе. И не выходи, пока не позову.

Официант поспешно исчез за дверью. Види-

мо, решил не спорить с пьяным клиентом.

Кеша подвел равнодушную Мэрилин к сто-

лику у стены и посадил на него. А потом и во-

обще повалил на спину.

Мэрилин равнодушно глядела в потолок.

Красное сердце над ее головой, однако, горело

по-прежнему — и Кеша уже знал, что он сейчас

сделает. Он в глубине души знал это с самого

начала, просто не хотел раньше времени пугать

себя подробностями.

— Сестричка! — нежно позвал он, проведя

рукой по щеке супруги.

Мэрилин издала какой-то не вполне роман-

тичный звук — то ли хрюкнула, то ли всхрапну-

ла. Кеша не обиделся. Он говорил не с ней.

В дверном проеме появилась голова с чер-

ными хвостами.

А с другой стороны — с зеркальным синхро-

низмом — замаячила рыже-белая морда клоуна,

над которой красным знаком греха горел треу-

гольник с восклицательными знаками.

Кеша не звал клоуна. Он это помнил точно.

Его грудь захлестнуло знакомым страхом —

но он тут же вспомнил, что фейстоп мог и сам

сгруппировать в пару приложения, постоянно

используемые вместе. Потом мелькнуло совсем

глупое и поэтому особенно жуткое подозрение,

что клоун стучит...

Кеша вдруг отрыгнул шампанской углекис-

лотой — и почувствовал в сердце молодую лег-

кость и силу.

— Люэса бояться — к волчицам не ходить! —

громко сказал он.

Почему-то куртуазная пословица успокои-

ла. Дробно кивая загорающимся в пустоте во-

круг клоуна опциям, Кеша одним замыслова-

тым движением головы перетащил сестренку на

стол и сморфил ее с Мэрилин.

Было непостижимо, как толстая Мэрилин

ухитряется ужиматься до ангельски тоненького

тела сестрички. Кеше постоянно приходило в

голову, что это как если бы большую матрешку

прятали внутри маленькой... Но думать про это

не хотелось. Кеша заглянул в испуганные — или

просто хитрые? — глаза своей тайны, расстег-

нул пуговицу на синих джинсовых шортах и

стянул их с тонких журавлиных ног.

— Не гляди так, не гляди, — хрипло пробор-

мотал он, отводя сестричкину руку.— Для кого

ты их надела-то, если не для меня? Тут никого

больше нет. Только я — и я сам. Так что иди к

большому братику... Хорошо. Вот так, девочка,

вот так...

Сестричка молчала. Она насуплено глядела

в сторону, и Кеша особо остро ощущал грехов-

ность происходящего, заводясь от этого еще

сильнее. Скрытая внутри сестрички Мэрилин

изредка похрапывала — и при желании звуки

можно было принять за вздохи страсти, про-

буждающейся в юном теле. Кеша чувствовал,

что приближается один из его лучших любов-

ных моментов, который он будет видеть во сне

фазы REM и стараться повторить в реальности

вновь и вновь.

И вдруг, когда до пика наслаждения остава-

лось всего несколько шагов, случилось что-то

странное.

Раздался треск рвущейся ткани.

Вокруг сестрички, как бы пытающейся за-

слониться от него тонкими ножками, появи-

лись столбцы мелкого оранжевого шрифта —

непонятные строчки кода, где часто повторялись

слова «mutabor», «module» и «failure», и еще

были цифры со множеством перечеркнутых ну-

лей. Потом эти строчки исчезли вместе с се-

стричкой, и Кеша увидел на столе перед собой

голую Мэрилин. Поза сестрички, только что

вызывавшая у него такой головокружительный

восторг, в исполнении супруги показалась ему

непристойной и омерзительной.

А затем произошло что-то невообразимое.

Мэрилин несколько раз дернулась — и как бы

отслоилась от своей видимой оболочки.

Кеша не понимал, как такое может быть. Она

по-прежнему лежала перед ним, задрав разве-

денные в стороны ноги. Но он чувствовал: в жи-

вот ему уперлось что-то невидимое и острое, по-

хожее на выставленный вперед локоть. Мэрилин

словно стала невидимым комом, не совпадаю-

щим со своим нарисованным телом.

— Мэрилин, — позвал Кеша.