Любовь моя

— Недавно внучке сказки Петрушевской читала. У меня создалось впечатление, что спонсируют издание этих книжек производители куклы Барби и всего выводка ее подружек. Сказки звучат, как рекламные ролики одежды и всяких атрибутов для украшения жизни молодых людей, но никак не малышей. И тут мы под Запад работаем. Я не против развития вкуса у детей, но все хорошо в свое время. Потребительство — не то качество, которое стоит торопиться прививать детям. Мне, когда я была в возрасте моей младшей внучки, читали книжки о добром отношении к животным, про заботу о стариках, о пользе трудолюбия. Я двумя руками голосую за детскую классику и иду с внуками в библиотеку.

— И мне показалось, что сюжеты своих сказок писательница берет из детского рекламного журнала «Барби», — согласилась с Жанной Аня.

— Может, они у нее «сдирают»? Тогда это подсудное дело, — рассмеялась Инна.

Но Ане показалось, что ее слова несут презрительную окраску.

— Мне все равно кто у кого «перерисовывает». Петрушевская хочет быть понятной современным детям, вот и приплетает в свои сказки Барби. Это нормально. Надо идти в ногу со временем, — объяснила свою позицию по этому вопросу Инна.

— А «взрослые» ужастики Петрушевской вгоняют меня в жестокую депрессию. Так и обдают волной боли. Ополоуметь можно. Такая жуткая бытовая грязь! Мне в ее произведениях для душевного и духовного подъема не хватает романтических красок. Мир ее героев мрачен и трагичен, но в огромной степени достоверен. В нем потрясает низменное и плотское, злое и деспотичное во взаимоотношениях между людьми. Слава богу, ее герои не из моего окружения, не моей они крови, — сказала Аня.

— Я в прессе читала, что она «открыла окна в душном помещении». Не цепляйся к мелочам, главное, что она в крупном и важном права, — сказала Инна.

Обмен мнениями между подругами не состоялся. Возможно, базы не было: мало читали этого автора.

*

— Продолжим крушить «чистые образы» своих кумиров? Кого еще из писателей возьмем в разработку? Я недавно в интернете прочла странное произведение Владимира Сорокина «Тридцатая любовь Марины», — тихо, будто по секрету сообщила подругам Аня.

А Инна тут как тут со своим вопросом:

— И как оно тебе?

— Сначала плевалась.

— Что так? О чем оно? Он поднимает неудобные или запретные темы? Они для подростковой или для взрослой аудитории?

— Заморосила, засыпала вопросами как мелким дождем. Оно о лесбиянке, которая в тридцать лет познакомилась с парторгом завода, и он в одну ночь перевоспитал ее и физически, и морально. Она ушла к нему в цех работать на токарном станке, стала передовиком производства и принялась упорно изучать все постановления партии и правительства. Этому в книге уделяется больше всего страниц. События происходили в год правления Андропова. Не знаю, чем там дело закончилось. Концовка в электронной книге почему-то отсутствовала.

— Я не люблю, когда авторы ставят в конце жирную точку. Должна оставаться недосказанность, чтобы читатели сами, по своему усмотрению достраивали произведение. У каждого пианиста свое звукоизвлечение, а у их слушателей разные воображаемые картины, — сказала Жанна.

— Леденящая кровь бронебойная история! Дедушка Шекспир отдыхает. Ты была побеждена мистической силой внушения партработника? — спросила Инна, предвкушая интересный спор.

— Так вот, сначала я плевалась, знакомясь с подробностями лесбиянского секса. А в первый раз не поверила главной героине, когда она принялась молиться на прекрасном старорусском языке. И чем дальше, тем смешнее. Я удивлялась полной неосведомленности автора в вопросах, связанных с техникой безопасности, с методикой обучения работе на станке, полнейшему непониманию заводской специфики. А когда дело дошло до взаимоотношений между работницами — автор и вовсе понес полнейшую ахинею. Тут-то я и подумала, что эта книга или выполнение заказа определенных органов, или откровенный фарс. Я склонилась к первому варианту.

— Что это? Неудачная попытка автора универсализировать надуманные типажи? — удивилась Инна.

— Мода на них давно прошла, — заметила Аня.

— Мода циклична. Она имеет тенденцию к возврату. И если рассматривать по меркам того времени…

— Вот чего не знаю, того не знаю. Опять типажи, трафаретные фигуры? Искусство писателя, как и врача — индивидуализировать каждую человеческую личность.

— Заинтриговала. Обязательно прочту, — сказала Жанна. — А критики автора хвалят?

— Осыпан почестями. Наверное, щедро проплаченные, говорят о нем: остроумный, веселый, непредсказуемый. Мол, читаешь и чувствуешь, «как радость абсурдистского нагромождения в мозгу сменяется пониманием», — ответила Инна. — А на твое усмотрение, Аня?

— Я не согласна насчет проплаченности. Да и не могу я судить об авторе по одной книжке, — выразила свое недовольство Аня. — Но я слышала, что злой писатель, без солнечного света в финалах.

— Время злое. Мнение бабушек на лавочках не должно быть критерием качества книг. И самим не надо опускаться до их уровня, — вторглась со своим критическим замечанием Жанна.