Любовь, опрокинувшая троны

– Благодарю за совет, обязательно воспользуюсь, – кивнул тонкоусый воин, опуская золото в поясную сумку. И честно предупредил: – Мне не удастся убрать всех, Василий Иванович. Три десятка стражников придется оставить. Меньше пяти воинов на пост выделять нельзя. Но я выберу самых чахлых.

– Хорошо, полковник…

Мужчины разошлись. Наемник – отдавать приказы. Князь Шуйский – выяснять, у каких ворот сегодня стоят согласные с ним бояре.

Между тем Кремль играл, пел и веселился, кружась на очередном балу. Царь и царица шалили, пытаясь спрятаться под масками и в новых одеждах – учитывая малый рост обоих, уловка была весьма наивной. Однако гости делали вид, что не признают своих правителей, весело увлекая их в фарандолле или пиная в вурре. Под конец, увлекшись, один из поляков утянул Марину на вольту, подбрасывая за талию так высоко, что юбка взлетала почти до плеч – и сие веселье тут же перестало Дмитрию нравиться. Он забрал половину музыкантов и ушел с женой в ее новый, еще недостроенный дворец, дабы далее развлекаться на своем личном, семейном балу.

Поскольку и сам царь, и его жена покинули большой дворец со свитами, этот бал получился не столь уж и маленьким.

После тринадцати туров и пяти осушенных почти без закуски бочонков с вином, когда на город опустилась уже глубокая ночь, повелители величайшей державы все же утомились и удалились в опочивальню. Их свиты тоже значительно поредели. Некоторые бояре, не имея пристанища «на женской половине», ушли, иные получили приглашение от истомившихся за долгий вечер хмельных дам, и только Петр Басманов и Григорий Отрепьев, преданные без оговорок, остались ночевать в горнице перед царской спальней, охраняя покой своего повелителя.

Впрочем, та же обязанность – сторожить дверь царицы до рассвета – лежала на княгинях Трубецкой, Лукиной и Стародубской. Постельничей, кравчей и спальницы государыни. На женщинах тоже хмельных, веселых и отнюдь не самых старых…

17 мая 1606 года

Москва

Колокол на Ильинке ударил перед самым рассветом – и уже через миг в разных концах города загрохотали выстрелы, послышался треск и грохот, громкие крики. Вскоре набатным гулом отозвались и другие колокольни. Звонари еще не понимали, что происходит, однако знали: если кто-то поднял тревогу, Москву нужно будить, поднимать, готовить к бою. Тем более что по улицам уже кто-то носился, что-то кричал, а где-то и вопил.

Тут и там горожане выскакивали наружу и видели выломанные во многих домах и дворах двери, окровавленные тела, бегающих полуголых людей.

– Держи, держи! – пытались догнать их мужчины с саблями. – Бей литву! Литвины царя убить затеяли! Поляки против Дмитрия бунтуют! Бей литву! Режь ляхов!

– Бей ляхов!!! – упал призыв на благодатную почву. – Спасай царя, режь поляков!

Москвичи, хватая спросонок первое подручное оружие – кто ножи, кто кистени, кто просто увесистую дубину, – бежали на помощь землякам, без колебаний избивая любого, кто странно выглядел и плохо говорил по-русски.

– Схизматики взбунтовались!!! Бей ляхов! Спасай царя!

Некоторые дворы пали под ударами сразу – и их обитатели бежали куда глаза глядят в поисках спасения. На иных шляхта смогла запереться, организовать сопротивление – этих выбивали картечью и рогатинами, умело и жестоко.

Город от края и до края полыхнул кровавой войной – и князь Шуйский, ожидавший у Спасской башни нужного момента, потянул саблю из ножен, вскинул над головой:

– Спасай царя! Литва бунтует! – Он проскакал по мосту и застучал в ворота: – Открывайте! Ляхи бунт подняли, царя хотят убить! За-агово-ор! Спасай государя!

Послышался стук засовов, створки поползли в стороны, наружу выглянул боярский сын Григорий Валуев, старший караула, с приторной обеспокоенностью спросил:

– Царь в опасности? Что случилось?

– Бунт! – ответил Василий Иванович, с обнаженным клинком въезжая в Кремль, и кивнул холопам: – Вперед! Бей схизматиков, ищи еретика!

Воины со всех ног устремились к Великокняжескому дворцу, обходя его с двух сторон – к парадному крыльцу и задним дверям. Немецкая стража выставила было алебарды, но, быстро оценив численность и оружие врагов, попятилась. Холопы, не тратя на них время, кинулись по ступеням наверх…

Набат и далекие выстрелы разбудили супругов.

– Что случилось? – приподнялась в постели крохотная красавица.

– Сейчас узнаю… – Дмитрий выбрался из-под одеяла, натянул мягкие бархатные штаны, нырнул в желтую шелковую рубаху, опоясался, выглянул из спальни.

Боярин Басманов и писарь уже успели привести себя в порядок и стояли у распахнутого окна, оглядывая пустынный проулок между дворцами и прислушиваясь к происходящему вдалеке. Три придворные дамы чинно замерли у стены чуть в стороне.

– На Москву напали? – спросил молодой государь.

– Откуда? – мотнул головой Басманов. – Это же не деревня, к которой десяток татей тайно подкрасться может да разграбить! Супротив Москвы армия нужна. А ее незаметно не приведешь.

– Тогда что происходит? – Царь огладил голый подбородок и кивнул знатным служанкам: – Помогите царице одеться! В городе что-то неладно.