Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Воздух свободы вновь опьянил двух молодых людей, ветер свистел в ушах, кони неслись к Пиренейским горам. Путь был неблизок и опасен даже с точки зрения непростых географических условий: в ту пору густые леса кишели волками и кабанами, болотистые низины испокон веков становились могилой для немалого числа незнакомых с местностью людей, разлившиеся по весне реки становились иной раз непреодолимым препятствием. Во избежание ненужных осложнений госсекретарь отправил вслед путешественникам тайный эскорт, ибо опасался не только вероломства болот и оголодавших хищных зверей, но также и возможного контакта путников с гугенотами.

Тем временем в Англии, прознавшей об отъезде принца, разразилась настоящая буря. Королю в открытую высказывали упреки и требовали предъявить обвинения маркизу Бекингему.

Молодые люди же испытывали истинное наслаждение от своего путешествия. Правда, им несколько портили настроение попытки владетельных вельмож устроить высокопоставленным гостям торжественный прием – весть об их прибытии намного опередила сиятельных путников. Однако они начисто отвергали все эти поползновения, хотя им сильно омрачал настроение пасхальный пост, лишивший их столь привычных в Англии мясных блюд. Около Байонны принц Уэльский не выдержал, купил козу и лично пристрелил ее из пистолета.

Молодым людям потребовалась дюжина дней, чтобы пересечь Францию и добраться до Мадрида. По меткому выражению историков, из шекспировской Англии они прибыли в страну Лопе де Вега. Контраст был разительным. Узкие улочки Мадрида с высоченными каменными оградами, за которыми прятались дома, дворцы и замки, своей массивностью и небольшими окнами напоминавшие помесь укрепленной крепости с тюрьмой, множество монастырей, служителей церкви и дуэний в черных одеждах. Неудивительно: из шести миллионов населения Испании миллион двести тысяч составляли священники, монахи и монашенки. Получившая большой авторитет во время отвоевания земель Испании у некогда захвативших их мавров, церковь осуществляла полную власть над душами и телами подданных. Как было принято говорить, инквизиция выступала «сторожевым псом европейского католицизма». Всячески поощряемые доносы поддерживали поистине нетлеющий огонь в кострах, на которых сжигали еретиков, и созерцание этого зрелища считалось неким нравоучительным развлечением. К оным же относились языческие корриды и серенады под окнами возлюбленных.

Вследствие глубокого экономического кризиса, охватившего королевство еще до разгрома англичанами Великой армады в 1588 году, местное дворянство быстро разорялось, кое-кому в наследство не оставалось ничего, кроме фамильного герба и чести. Щепетильность в вопросах чести среди испанских дворян принимала порой поистине извращенные формы: дрались на шпагах по всякому поводу и без оного. В театре, который в Испании стал чем-то вроде храма, поклонники Лопе де Вега готовы были смешать с грязью или лишить жизни любого соперника знаменитого драматурга. Взбешенному мужу ничего не стоило безнаказанно заколоть кинжалом жену, легкомысленно выставившую из-под необъятной длинной юбки миниатюрную ножку, обутую в изящную туфельку. Этот застывший удивительный мир до глубины души потряс молодых путешественников, свалившихся на голову сотрудников английского посольства буквально как снег на голову.

Что же касается его католического величества короля, тот был окружен непробиваемой стеной такого этикета, который под страхом смертной казни не допускал никаких отступлений. Известно, что отец инфанты Марии, король Филипп III, умер, поскольку ни один из окружавших его вельмож не имел права приглушить огонь в камине, подле которого сидел больной монарх. С 1623 года на троне королевства восседал Филипп IV (1605–1665). Ему в описываемое время исполнилось всего восемнадцать лет; в 1615 году отец женил 10-летнего подростка на 13-летней французской принцессе Елизавете, сестре короля Людовика ХIII. Естественно, брак этот до 1620 года существовал чисто номинально и был фактически осуществлен лишь с благословения короля Филиппа III. Насчет семейной жизни монарха особых данных не сохранилось, но, несмотря на десяток рожденных в браке детей, вряд ли он был счастливым, ибо количество побочных отпрысков, приписываемых любвеобильному Филиппу IV насчитывало тридцать человек. Хорошо образованному королю не было чуждо ничто земное: он обожал женщин, причем безо всякого различия их социального статуса, от аристократок до непотребных девок, от которых подцепил дурную хворь; охоту, живопись, музыку, театр с его красавицами-актрисами, корриды, а все государственные дела доверил первому министру, графу Оливаресу. Этот в высшей степени талантливый и умный человек счел всем делом своей жизни химерическую мечту подчинить себе весь белый свет, дабы обратить его в католическую религию. Оливарес, казалось, не видел отчаянного положения разоренной Испании, неуклонно терявшей остатки былой мощи.